берет мои руки в свои и улыбается. — Ты счастлива?
— Да. — Я давлю тихий всхлип, и она улыбается еще ярче, ее ноги возбужденно постукивают по плитке.
— Ты даже не представляешь, как я рада это слышать.
— Правда? — Я смахиваю слезу, а она смеется.
— Я обожаю этого парня, Хейден. И твой отец тоже. Он отличный отец для Джетта и никогда не относился к тебе иначе, чем с уважением.
Слава Богу. Не то чтобы это что-то изменило, если бы они не были рады этому, я уже упаковала и перевезла все, чем мы с Джеттом владеем, в Коул-Крик, но знание того, что они поддерживают это решение, определенно сделает переезд легче для всех нас.
— Я чуть все не упустила, — признаюсь я с придыханием. И рассказываю ей о письме и, как ни тяжело это признавать, о причине, по которой мне потребовалось так много времени, чтобы честно признаться в своих чувствах.
— О, Хейден. Я понятия не имела. И ни словом не обмолвилась, когда мы потеряли дом.
— Я не понимала, как сильно это меня беспокоит, пока не перешла в старшую школу, и не хотела смущать тебя или папу, вспоминая об этом столько лет спустя.
— Вещи, которые мы потеряли… они были материальными, милая.
— Дело было не в игрушках, велосипеде и мебели… — И я чувствую, что впервые осознаю это, когда говорю. — Дело было в чувстве, что мы теряем себя. Нашу основу. То, что делало нас цельными.
В ее глазах блестят слезы.
— Мы живем здесь. — Она кладет руки на свое сердце, а затем на мое. — Мы всегда жили здесь. И хотя это время в нашей жизни было самым тяжелым, именно тогда мы с твоим папой были ближе всего. И тогда мы стали самыми сильными.
— Я была такой глупой, — хриплю я. — Я смотрела на все это неправильно.
— Ты не была глупой. — Она утирает пальцами мои слезы и улыбается сквозь слезящиеся глаза. — Ты должна была пройти через это, чтобы это, с Джесси, значило то, что значит. На самом деле, если бы ничего этого не случилось, ты могла бы не встретить его. Возможно, у тебя не было бы и Джетта. Ты можешь такое представить?
Нет, и я не хочу пытаться. Джетт — моя жизнь, а Джесси… он — мое все.
— Он знает, что ты чувствуешь? — спрашивает мама.
— Я говорила ему, но планировала повторить это сегодня вечером во время фейерверка.
Она снова исполняет свой танец нетерпения, как раз, когда раздается стук в дверь ванной.
— У вас все в порядке? — спрашивает папа.
— Да, дорогой. — Мама делает жест молнией по губам и подмигивает. — Просто решила освежиться, пока Хейден делает макияж.
— Вы, женщины, странные, — бормочет он, а мама хихикает.
— Я так рада, что мы приехали на выходные, — говорит она взволнованно. — И я не могу дождаться, чтобы увидеть, что у тебя в рукаве.
Ха! Она даже и не догадывается…
ДЖЕССИ
— Слишком жарко для этого дерьма, — ворчит Джинкс, ожидая пива в баре, одетый в белые брюки, красную шелковую рубашку и черный жилет с блестящими золотыми пуговицами. Я одет точно также, только рубашка у меня синяя. — Я, блядь, не буду делать этого в следующем году.
— Да, будешь. — Я смеюсь, пиво уже в руке. — У мамы есть репутация, которую нужно поддерживать.
— Она сама прекрасно справляется со своей работой. Не понимаю, почему мы должны ей помогать. — Он кивает на толпу у пивной палатки, где Мама и Амелия общаются с группой дальних родственников. Все до единого одеты в традиционные польские костюмы, украшенные разноцветной вышивкой и лентами. У Амелии, как и у многих других молодых женщин, на голове тоже масса цветов.
— И где, черт возьми, Эйден? — Джинкс стонет. — Меня тошнит от того, что этот ублюдок выкручивается из этого дерьма, потому что он «работает». Он, наверное, растянулся на диване и смотрит игру «Брюэрс», а его грузовик заперт в гараже, чтобы никто не знал, что тот дома.
— Он написал сообщение и сказал, что будет здесь. — Возможно, позже, когда мама даст добро на то, чтобы мы убирались из этого дерьма, но появиться ненадолго лучше, чем не появиться вообще.
— Лучше бы он был. — Джинкс меняет свои деньги на кружку полную пива, и делает столь необходимый глоток. — Боже, как хорошо.
Я смеюсь, когда движение у входа в палатку привлекает мое внимание, и отец Хейден входит туда с Полом.
— О, мой гребаный Бог, — вопит Пол, когда видит наши шикарные костюмы. — Теперь я все это видел!
Ладно, Джинкс прав. Нет причин, по которым мама не может сделать это дерьмо сама.
— Да, да, — ворчу я, принимая его руку и толкаясь в полуобъятиях. — Какого черта ты здесь делаешь?
— Хейден пригласила нас на выходные. Подумала, что мы захотим посмотреть на праздник.
— А. Ну, это хорошая идея, это точно. — Я поворачиваюсь к ее отцу, который смотрит на меня так, будто знает немного больше, чем я. — Привет, Чак. Как дела?
Он поднимает подбородок под прищуренными глазами.
— Джесси.
Черт. Не очень хороший знак.
— Хейден тоже здесь? Миссис Фосс?
— Хейден должна была отнести свой пирог на конкурс, а потом они со Сьюзи собирались сфотографировать Джетта в его костюме с другими детьми. Ханна отвела своих малышей на карнавал.
— О, мило. Эй, позвольте угостить вас пивом. — Или десятью. Все, что потребуется, чтобы он не захотел утопить меня в своем бассейне.
— Спасибо. — Он прислоняется к импровизированной барной стойке, пока я наливал ему и Полу по кружке и заново знакомил их с Джинксом, поскольку прошло уже много времени. — Хорошее у вас тут мероприятие.
— Да, это практически главное событие лета. Наш эквивалент окружной ярмарки за вычетом сельскохозяйственных животных. У нас есть карнавальные аттракционы и игры, киоски с едой, продавцы ремесленных изделий, музыка и танцы, даже фейерверки в темное время суток, потому что фестиваль всегда совпадает с выходными четвертого июля.
Бармен ставит две кружки пива на барную стойку, и, взяв одну, ее отец наклоняет голову к выходу.
— Пойдем поищем девочек.
— Конечно. — Когда Пол остается с Джинксом, я понимаю, что на самом деле мы не ищем девушек. Несмотря на мое удивление при виде его сегодня, я готов ко всему, что он задумал. Я был готов четыре года.
Мама оглядывается, когда мы проходим мимо, поднимает руку, чтобы помахать, и ярко улыбается. Чак вежливо машет в ответ.
— Как у тебя дела? — спрашивает он. — Слишком занят работой, раз уж они на пенсии?
— Достаточно занят, я думаю.
Мы продолжаем идти и
