не испытывали таких же сомнений. Она сильно ударила ногой вверх, попав пяткой в живот мёртвого тела.
Его желудок развалился под её ногой, кожа лопнула, как старый бурдюк с вином, наполовину разложившиеся кишки вывалились на её кровать, а вместе с ними поднялась ужасающая вонь. И всё же, всё ещё нежить ползла к ней, её лодыжка застряла в его животе.
Его позвонок царапнул её ступню.
Она подавилась и попыталась вытащить его, но было бесполезно, эта тварь схватила её с гниющими зубами и пустыми глазницами, пялющимися на неё, как существо, сотканное из её самых глубоких, тёмных кошмаров…
Сверкнула сталь, рассеклась кость, и голова нежити упала ей на колени. Его тело превратилось в массу конечностей и иссохшей кожи, гнилые соки просачивались на её простыни. Крик, рвущийся наружу из её горла, наконец, вырвался на свободу, желудок угрожал последовать его примеру, и она сбросила голову со своих колен. Голова упала на пол с гулким стуком. Что-то в этом звуке сковало всё её тело тошнотой, и она, пошатываясь, встала с кровати, её рвало, зубы стучали от сильной дрожи, когда она ухватилась за подоконник.
Ржавая, окровавленная, проклятая богами коса Мортем.
— Ты ранена? — потребовал Каллиас, поднимаясь с корточек в ногах её кровати.
Его волосы были взъерошены, в глазах виднелись следы бессонницы, а лёгкая шаткость в позе говорила о том, что он был не совсем трезв. Но его глаза сверкали от ужаса, и не от дважды мёртвого существа под ним; когда он спрыгнул с кровати и поспешил к ней, убирая волосы с её лица и проверяя шею на наличие повреждений, этот страх был только за неё.
— Нет, я в бешенстве, — выдавила она, моля богов, чтобы её голос не звучал так потрясенно, желая, чтобы холодный пот тонким слоем не покрывал всё её тело. — Как эта тварь попала сюда?
Взгляд Каллиаса посуровел.
— Твой охранник мёртв.
Её сердце упало.
— Что?
— Джакс, — быстро сказал он. — Не Эли.
У неё не было сил чувствовать себя виноватой за то, какое огромное, чёрт возьми, облегчение охватило её, сделав почти такой же неуверенной, как её брата, чьё дыхание определённо пахло вином.
— Не рановато ли для выпивки?
— Не слишком ли рано быть чуть не убитой нечестивой тварью?
— Туше.
После этого она, наверное, тоже станет пить днём.
— Ты в порядке?
Каллиас моргнул, затем слегка улыбнулся.
— Я… да, я в порядке. Настолько, насколько могу быть.
Прежде чем она успела сказать что-нибудь ещё, в коридоре послышались шаги, и Финн и Элиас одновременно проскользнули в её дверь, Джерихо не отставала, Вон сразу за ней. У всех четверых были разинуты рты и затуманены глаза, как будто они спали — или не спали, в случае с Джерихо. И все они расслабились, увидев, что она стоит рядом с Кэлом.
— Боги, Солейл, — простонал Финн, с отвращением оглядывая изуродованный труп, — неужели ты не можешь ни дня прожить без того, чтобы с тобой не случилось чего-нибудь ужасного?
Элиас встретился с ней взглядом, и ей пришлось сдержать стон. Это явно вызовет ещё один спор с ним.
— Очевидно, нет, — сказала она.
Вон протиснулся внутрь, за ним по пятам следовала его жена. Врач, который, казалось, сам был на пороге вскрытия после Бала Солёной воды, сегодня выглядел лучше — его глаза горели, плечи были сильными, пальцы твёрдыми, когда он осматривал труп.
— Ещё один никсианец, — тихо сказал он. — Вероятно, взято из одной из погребальных куч близ Дельфина. У него сажа на одежде.
Сорен сглотнула, потирая бугорки страха на руках, пытаясь их разгладить. Но каждый сантиметр её кожи был настороже, волоски торчали дыбом, и никакое количество тепла не могло их опустить. Слизистая чёрная гниль пропитала её левый носок, уже высыхая чернильными пятнами на коже, от запаха у неё пересох язык, и во рту стало кисло.
Это не могли быть её люди. Они никогда бы не подумали, что она продаст их Атласу. Энна, её сестры, её компания… все они хорошо знали её. Но это мог быть один человек. Один агент-мошенник, думающий, что они выполняют какую-то славную миссию, чтобы отомстить за своё королевство или спасти его.
От неё.
Она отмахнулась от этой мысли, как лошадь от мух. Финн скоро даст ей противоядие, и как только бремя выживания Элиаса не будет лежать исключительно на её плечах, у неё будет время разобраться в сложном вопросе своей крови и своего сердца, время найти способ примирить то, что составляло разные половинки её.
Солёная вода и снег не смешивались. И она не могла продолжать притворяться, что они это сделали.
— Эли, возьми Симуса и обыщите территорию, — приказал Каллиас, выпрямляя спину, и она наблюдала, как он незаметно скользнул рукой по стене, чтобы собраться с силами. — Я хочу, чтобы этот некромант был найден. Сейчас.
В кои-то веки Элиас, похоже, искренне придерживался того же мнения. Он мрачно отсалютовал Каллиасу и посмотрел на неё слишком долго, обещая, что при первой же возможности её образумит, прежде чем вышел из комнаты.
— Что ж, — пробормотал Финн, — думаю, я действительно просил богов, чтобы произошло что-то захватывающее. Как думаешь, они разрешают забирать молитвы назад?
ГЛАВА 49
КАЛЛИАС
Рассказав родителям о нападении некроманта в комнате Сорен, Каллиас заперся в своём кабинете с бутылкой вина.
Он был чем-то болен; головная боль, стучащая в его черепе, как неумолимый сосед, и постоянная дрожь, пробегающая по его телу, как прилив, говорили ему об этом. Лихорадка могла бы объяснить и ледяные галлюцинации, и тот факт, что после фестиваля он не спал дольше часа или двух. Болезнь и бессонница не очень хорошо сочетались.
Тем не менее, он пригубил ещё два глотка вина, дополняя коктейль страданий в своём желудке. Если он собирался быть травмированным и измученным, он мог бы также как-то смягчить горечь. Похмелье обещало быть особенно ужасным, но это было проблемой для Будущего Каллиаса, того, кто, в конце концов, найдёт в себе силы взять себя в руки.
Тем временем Нынешний Каллиас допил последние капли из бутылки, закрыв глаза и наслаждаясь затхлым привкусом на языке. Тёплая дымка алкоголя медленно уняла озноб и воспоминание о теле, рушащемся, как колода карт, вываливая свои внутренности на его младшую сестру.
Где-то в глубине его сознания, в более ответственных местах, которые он крепко запер для этого маленького похода в безумие, Первый Принц сходил с ума, крича, что он был полным дураком. Он знал, что алкоголь сделал с ним, знал, что это развязало язык,
