и мешочек с каким-то порошком. Свой груз возчик оставил в цокольном этаже Медицинского колледжа под присмотром уборщика Литтлфилда. Распоряжение Уэбстера оставить груз в подвале очень удивило Сэйвина. За всё время работы с Уэбстером возчик впервые столкнулся с тем, что доставленный груз надлежало оставить у третьего лица. Но буквально через день — в среду 28 ноября — ситуация повторилась, профессор доставленный груз снова не получил лично и его пришлось оставить под дверью. Сэйвина особенно удивило то, что профессор Уэбстер, делая заказ, ничего не сообщил ему о запертой лаборатории и необходимости оставить груз под дверью.
Слова Натаниела Сэйвина прекрасно дополняли рассказ Литтлфилда о необычности поведения обвиняемого в последнюю неделю ноября. Хотя свидетель не произнёс ни одного плохого слова в адрес подсудимого, общее впечатление от сказанного осталось крайне негативным.
После возчика свидетельское место занял полицейский Дерастус Клэпп (Derastus Clapp), упоминавшийся ранее не единожды. Детектив Клэпп активно занимался розыском пропавшего Джорджа Паркмена, но сторона обвинения вызвала его в суд не по этому поводу. Клэпп, действуя в паре с полицейским детективом Сондерсоном (Saunderson), проводил обыск дома Уэбстера 5 декабря. Формально этот обыск считался вторым, первый состоялся 1 декабря.
Но первый обыск сложно называть обыском в современном понимании. Напомним, что профессор Уэбстер был арестован немногим позже 19 часов 30 ноября, собственно, сам же Клэпп этот арест и производил. Со слов детектива нам известно, что уже в 20 часов он передал арестованного тюремному конвою. В то время, когда Джона Уэбстера увозили из дома, ни сам дом, ни находившееся там имущество арестованного полицией не осматривались. Лишь на следующий день полиция явилась к жене арестованного и попросила отдать принадлежавший ему портфель. Получив портфель, они ушли, но по прошествии нескольких часов вернулись. Теперь полицейские попросили разрешения осмотреть письменный стол арестованного. Получив на это разрешение жены, детективы бегло осмотрели ящики стола и стоявшего подле него бюро, забрали некоторые записи и на этом удалились. Именно этот осмотр письменного стола и бюро вкупе с передачей портфеля и считались «первым обыском».
Лишь по прошествии нескольких дней окружной прокурор надумал поинтересоваться тем, где находятся бумаги арестанта. Тогда-то и выяснилось, что как таковых бумаг нет — полиция изъяла портфель, в котором лежала стопка конспектов лекций по химии, полотенце, перчатки, линейка и шагреневый футляр с набором для чистки зубов. А записи, найденные в столе, касались постройки дома, который был продан несколько лет назад, и не имели ни малейшего отношения к событиям 1849 года. Тогда-то и последовала команда провести второй обыск, который и провели Клэпп и Сондерсон. Сразу скажем, что ничего, указывающего на вину Уэбстера в совершении убийства Паркмена и расчленение трупа последнего, найти тогда не удалось.
Вообще же, Дерастус Клэпп, будучи одним из самых информированных детективов, рассказал суду о расследовании немало любопытного. В частности, он детально описал порядок первого осмотра здания колледжа, рассказал о том, как лично осматривал тогда квартиру и вещи Литтлфилда. Детектив сообщил, что знал Джона Уэбстера более четверти века, хотя официально не был ему представлен и никогда лично не общался.
Особо Клэпп остановился на том, как проводил обыск профессора сразу после его ареста. По словам детектива, он извлёк из бумажника Уэбстера несколько листов бумаги, содержавших деловые записи. В одной из них значилось, что 9 ноября были получены 510$ [от кого — не указывалось]. Также присутствовали несколько хаотично написанных цифр и сумма «483$», никак с этими цифрами не связанная. На изъятых из бумажника листах были написаны без всякой системы и порядка отдельные слова: «жестяная коробка», «ключи», «солдат», «краска», «кувшин».
Показания Дерастуса Клэппа защитой профессора Уэбстера по существу не оспаривались. Ему было задано лишь несколько вопросов, касавшихся технических деталей вроде того, где находились те или иные ключи или когда происходили те или иные события. Заслуживает упоминания то, что показания самых информированных полицейских — Тренхольма и Клэппа — ничего, изобличающего профессора Уэбстера, не содержали. В этом отношении показания случайных лиц оказывались для обвинения намного более полезными.
В XIX столетии открытые уголовные процессы являлись зрелищем, заменявшим телевизионные шоу. Судебная хроника занимала заметную часть газетных площадей, под сенсационные процессы выделялись самые большие залы именно в виду ожидаемого наплыва зрителей, ход судов становились предметом обсуждения в обществе и предполагаемый приговор являлся предметом пари и игорных ставок. Причём восприятие уголовного суда как «reality show» имело место практически во всех цивилизованных странах — в России, Франции, Британии, Соединенных Штатах Америки.
После окончания перекрёстного допроса Клэппа был объявлен перерыв, по окончании которого в 15:20 для дачи показаний был вызван студент выпускного класса Медицинского колледжа Чарльз Литтл (Charles W. Little). Литтл оказался из числа таких вот случайных свидетелей, чьи показания стали для обвинения важнее многословных воспоминаний полицейских. Студент сообщил суду, что 22 ноября между 13 и 14 часами он встретил Джорджа Паркмена в фаэтоне в Кембридже возле парка «Вашингтон элм» («Washington elm»). Паркмен, которого свидетель знал в лицо [хотя знакомы они не были], осведомился, где проживает профессор Уэбстер. Литтл ответил.
В тот же день свидетель уехал в Нью-Йорк, где и находился несколько дней. Он ничего не знал о драматических событиях в городе и поэтому заявил о себе лишь в декабре, когда стало известно об аресте профессора Уэбстера.
Показания суду следующего свидетеля — Сета Петти (Seth Pettee), клерка «New Englantl Bank» — также оказались чрезвычайно информативны и полезны для обвинения. Петти сообщил, что с 7 ноября 1849 года он занимался продажей билетов на лекции профессора Уэбстера. Он получил 100 билетов и к 23 ноября реализовал 93 из них. Часть билетов предназначалась студентам 1-го курса, а часть — студентам 3-го, кроме того, некоторое количество билетов являлись бесплатными. В России такие бесплатные билеты принято называть контрамарками. Задаток Уэбстера составил 15$, ещё 15$ предназначались Бигелоу как ассистенту профессора. Всего же от реализации билетов были получены 825$, из них на долю Уэбстеру приходились 510$, но поскольку ранее он получал у администрации колледжа заработную плату вперёд, то с учётом погашения долга сумма к выдаче составила 275,90$. Профессор получил эту сумму чеком.
В последующем Петти были переданы для реализации новые билеты, и к 23 ноября накопилась новая сумма, которую надлежало выплатить Уэбстеру.
Так выглядела вступительная часть показаний банковского клерка. Далее стало интереснее. Петти рассказал суду, что 12 ноября в банке появился Джордж Паркмен, который принялся наводить справки о том, имеются ли на счету профессора Уэбстера деньги. Тогда счёт последнего был обнулён,
