танковой группы. Понятно, что в случае возникновения угрозы своему флангу и тылу они бы развернулись навстречу опасности. Тем не менее такую группировку еще можно было рассчитывать разбить силами двух мехкорпусов. Напомню, что за вычетом 1-й моторизованной дивизии и имеющей условный боевой потенциал 109-й моторизованной дивизии в распоряжении командования фронта имелось четыре-пять танковых дивизий [294]. Однако в события вскоре вмешался подошедший с запада XXXXVII моторизованный корпус 2-й танковой группы. Окончательно баланс сил качнулся в сторону немцев с подходом 12-й танковой дивизии немцев из-под Минска. Кроме того, исключительно неблагоприятным было соотношение сил в воздухе: слабой советской 23-й авиадивизии противостоял мощный VIII авиакорпус Рихтгоффена. Поэтому если в случае дубненских боев мы встречаем жалобы на действия авиации противника у обоих противников, то в случае Сенно — Лепеля такие жалобы почти исключительно односторонние. На постоянное и чувствительное воздействие вражеской авиации жалуются в советских отчетах и донесениях. Характерная деталь: в атаках на наземные цели участвовали даже немецкие истребители. Видимо, ввиду отсутствия противника в воздухе.
В сущности, замысел Тимошенко мог быть реализован в очень ограниченный отрезок времени, до подхода XXXXVII корпуса, т. е. 3–4 июля. Надеяться на продолжительное сдерживание немцев под Борисовом, к сожалению, не приходится. Даже в случае подрыва бетонного моста. Однако в этот период на Западный фронт еще не подтянулся 5-й мехкорпус. Поэтому максимум, чего можно было достичь, это удар в тыл штурмующему Полоцкий УР моторизованному корпусу немцев силами 7-го мехкорпуса. При этом триумф был бы недолгим — 5–6 июля последовал бы прорыв немецких танков от Борисова во фланг и тыл советского контрнаступления.
Кроме того, переход от одной стратегии к другой породил множество мелких неудобств. В первую очередь это необходимость преодолевать созданные перед главной полосой обороны 20-й армии инженерные заграждения. Наносившим контрудар советским мехчастям пришлось снимать мины, преодолевать завалы, строить переправы через искусственно затопленные участки.
В целом приходится сделать вывод, что принятая Тимошенко стратегия разгрома подвижных соединений противника в маневренном бою себя не оправдала. Произошло это как вследствие недооценки возможностей противника по усилению своей группировки, так и вследствие промахов в организации контрудара. Прежняя стратегия подпирания фронта общевойсковых армий мехкорпусами представляется более перспективной. По крайней мере с точки зрения оптимального использования немногочисленных механизированных соединений фронта. Нет сомнений, что отказ от контрудара позволил бы свободнее маневрировать мехкорпусами в сражении за Витебск. Прорыв немцев через Западную Двину был бы парирован выдвижением мехкорпуса генерала Виноградова через Витебск в полосу обороны 22-й армии. Результат сражения между советским 7-м мехкорпусом и главными силами немецкого XXXIX корпуса неочевиден. Но при любом развитии событий быстрого наступления по северному берегу Западной Двины у немцев не получилось бы. Натиск 7-й танковой, а позднее 12-й танковой дивизий немцев в «Смоленских воротах» могла какое-то время сдерживать 20-я армия своими стрелковыми соединениями. Одним словом, выигрыш времени был бы, скорее всего, несколько большим, чем это произошло в реальном июле 1941 г.
Тактические выводы. Как мы видим, каждый раз, когда советская сторона организовывала боевые действия во взаимодействии танков, мотопехоты и артиллерии, удавалось добиваться хоть и локального, но успеха. Когда в одном месте сходились танковый полк, мотострелки и артиллерия, им удавалось добиваться заметного успеха. Это относится как к захвату плацдарма в узком дефиле между озером Сарро и Западной Двиной 14-й танковой дивизией, так и к результативным атакам 17-й и 18-й танковых дивизий под Сенно. Если же танковые полки атаковали в отрыве от мотопехоты и без поддержки артиллерии, они терпели неудачу.
8 июля командующий 20-й армией генерал Курочкин выпустил приказ по итогам первых двух дней боев. В нем, в частности, указывалось:
«Мелкие танковые подразделения (рота, взвод) во время наступления двигаются большею частью по дорогам, в колонне, один танк за другим. При встрече с противотанковой артиллерией обычно головной танк выводится из строя, а остальные вместо того, чтобы быстро развернуться, атаковать и уничтожить противника, теряются, топчутся на месте и часто отходят назад»[295].
В том же приказе Курочкин указывал, что «отсутствует взаимодействие танков с пехотой и артиллерией. Артиллерия не прокладывает дороги танкам и пехоте, стреляет по площадям, а не по конкретным целям, недостаточно метко уничтожает противотанковую артиллерию противника».
Действительно, танковое сражение в районе Сенно — Лепель дает нам немало примеров того, как танковые атаки проваливались, не будучи поддержанными ударом артиллерии. В качестве наиболее характерного примера можно назвать наступление 13-й танковой дивизии, начавшееся еще до подтягивания артиллерийского полка. Однако нельзя не отметить, что помимо ошибок в использовании имеющихся средств сражение в очередной раз показало органические недостатки советских танковых войск того периода.
В своем отчете по итогам боев командир 7-го мехкорпуса Виноградов указывал:
«В дивизиях необходимо иметь артиллерию в составе:
а) дивизиона противотанковой артиллерии 45-й мм калибра;
б) дивизиона 76-мм полевых пушек;
в) дивизиона 122-мм гаубиц.
152-мм гаубичный артиллерийский дивизион не приемлем в условиях танковых войск, вследствие его малой подвижности и гибкости в бою»[296].
Казалось бы, абсурдное требование: при множестве 45-мм орудий в танках требовать буксируемые противотанковые пушки. Однако в действительности танковые орудия на 100 % не заменяют противотанковых пушек. Во-первых, обзор у расчета противотанкистов куда лучше, чем у экипажа танка. Во-вторых, пушки не жалко поставить на прикрытие вспомогательного направления. Танки все же желательно использовать в атаке на направлении главного удара. Кроме того, тягач с 45-мм орудием требует меньше топлива и, соответственно, меньше нагружает тылы. Также Виноградов настаивал на необходимости введения 12-орудийной батареи противотанковых пушек в мотострелковом полку танковых дивизий.
Пункты «б)» и «в)» рекомендаций генерала Виноградова суть отражение проблемы, преследовавшей советские танковые войска на протяжении всей войны. Советские артиллерийские тягачи не обеспечивали маневренности тяжелых орудий на достаточном для механизированных соединений уровне. Поэтому Виноградов был вынужден предложить переход на более легкие 76— 122-мм орудия. При очевидных преимуществах 152-мм калибра. Германские танковые войска всю войну провоевали с 150-мм гаубицами в артиллерийском полку своих подвижных соединений. В конце войны часть из них даже получила бронированное самоходное шасси.
Также Виноградов отмечал нехватку мотопехоты. В своем отчете он писал: «Мехкорпус и дивизия не могут действовать без моторизованной пехоты, как это показывает опыт (1 МСД действовала в отрыве от своего корпуса, и это в значительной степени сказалось на успехе действия корпуса)»[297]. Обращаю внимание на оборот «дивизия», т. е. фактически предполагалось растаскивать моторизованную дивизию корпуса на усиление пехотного звена танковых дивизий. Действительно, при рокировке 18-й танковой дивизии на левый фланг корпуса ей
