class="p1">Мир меняется не в тот момент, когда всё привычное вокруг тебя исчезает. Мир не падает к ногам и не рушится, когда ты перестаешь понимать и осознавать своё место в нём. Мир огромен, но в то же время невозможно мал. И таковым он становится, когда превращается в человека. Неважно кто он для тебя: твой муж, мать, отец, или твой ребенок; друг или подруга, семья или целый род.
Мир сужается, когда ты становишься частью другого, такого же тесного, но живого мира человека. Потому я и стояла молча и не двигаясь. Пыталась даже не дышать, да и не смогла бы. Не каждый день на твою голову надевают корону. Не каждый день ты чувствуешь, что это отнюдь не украшение, вес которому пара сотен грамм.
Сейчас этот мужчина сжал мой лоб не украшением, а опустил на него жизни тех самых двадцати пяти миллионов людей. Возможно, в тот вечер я ещё не понимала этого в полной мере. Но придет время, и Станислава очень ярко вспомнит бой старых пушек на холмах, и то, как ей стало невозможно тепло, ощутить на своих плечах ещё одну тяжесть.
Если венец давил прямо на виски и хотелось его снять тот час, как я ощутила его холод в своих волосах, то простая ткань, которую Всеслав снял на моих глазах со своей спины и накинул на мои плечи наоборот согрела.
Контраст не был в ощущениях. Он присутствовал в эмоциях. Ведь холод того, что сковало меня, заменило тепло того, чем меня укрыли словно от всего мира. Всеслав спрятал меня в своей накидке от всех, а затем крепко и сильно обняв, снова поцеловал. На этот раз смотря прямо в мои глаза, приручая и вынуждая подчиниться.
Но что мне его вынуждение, если не было оно таковым, и я понимала, что не просто так отвечаю на его ласку. С такой же силой и с такой же трепетностью одновременно.
Мир меняется, когда рядом появляется твой человек. Мир меняется, потому что отныне твои желания делятся пополам с желаниями твоего человека.
Могла ли я это осмыслить именно в тот момент, когда спускалась по ступеням вниз, а моя рука лежала на тыльной стороне ладони Всеслава. Могла ли я это принять уже тогда, когда он посадил меня на белую лошадь, а сам оседлал Морану, и поприветствовал толпу, которая ревела ещё громче прежнего.
Могла ли Станислава, та Стежа, которая оставила за плечами слишком многое, хотя бы осмыслить весь масштаб того, как теперь действительно изменится её жизнь.
"Мне не вернуться домой никогда…" — это было первым, что я четко и совершенно ясно подытожила наконец окончательно, — "Однако это не значит, что я позволю Шерхану остаться безнаказанным. Всё-таки я не просто Княгиня. Станислава Яровая все ещё в состоянии уничтожить тварь, которая отобрала жизнь её подруги!"
Потому я откинула подол платья всадив ногу в стремена, чтобы оседлать лошадь нормально, поправив платье и накрыв оголенные лодыжки длинной накидкой Всеслава. Естественно мой манёвр не был не замечен. В толпе челяди, я уловила взгляды Ольги и Мирославы со свитой.
Если старуха изысканно держала лицо, то её внучке следует поучиться этому искусству у своей бабушки, покуда на роже Ольги было написано всё отношение к происходящему, и даже больше.
Я приподняла подбородок и попыталась унять свою дрожь, только следом заметив, как Всеслав посмотрел на меня, лишь кивнув в сторону уже ожидающей начала нашего движения конницы. Потому я как умела потянула поводья, а когда лошадь фыркнула, услышала тихий свист, который издал Всеслав, тем самым подозвав мою кобылу к себе.
— Должна признать с лошадьми ты действительно умеешь управляться, — осмотрела Всеслава, на что он только окинул меня взглядом и опять обратился в монолитный камень, однако тихо произнес:
— Эта шутка не актуальна, Стася. Давай забудем.
— Почему же это? — я ухмыльнулась, когда наши лошади поравнялись, а люди начали скандировать имя Всеслава, — Мне например так не кажется, дорогой супруг.
— А, так я уже супруг..? — Всеслав всё же повернулся ко мне, и продолжил гортанным шепотом, — Значит, дипломатические переговоры не понадобятся сегодня?
— Посмотрим, — тихо ответила, и приготовилась хорошо держаться на этом несомненно прекрасном создание, которое я прямо обожала, но поделать ничего не могла: лошади не любили меня, а я предпочла бы сесть в одну из машин челяди, стоявших за спиной.
Проскакав сквозь толпу и между изрядного количества улиц, я всё не могла понять, как осуществляется после нападения охрана кортежа. Однако как только заметила дроны в воздухе, мелькнула мысль что эти машинки спокойно пристрелят любого кто только попытается сунуться к нам.
В этих мыслях справа и слева заметила двух всадников. Они появились из проулка аккурат в тот момент, когда толпа людей стала намного меньше, а весь шум огромного города остался позади. Всеслав резко схватил мои поводья и лошадь ушла в сторону за Мораной, как только на наше место встала та самая пара наездников.
Внешне они выглядели почти идентично нам, и скакали верхом на похожих конях. Я повернулась к Всеславу, и только заметив спуск с другой стороны от этой улицы, поняла, что дальше мы поскачем только вдвоем и по тому самому тоннелю, через который приехала я.
Так и случилось, потому что лошадь уверенно следовала за Мораной, а когда мы оказались в тоннеле, я заметила первую странность в поведении Всеслава. Он держался слишком ровно, так словно пытался не упасть с седла.
"С ним что-то не так!" — я пришпорила лошадь, и еле удержала её, но поравнялась с мужланом.
Всеслав только скосил взгляд и поскакал вперёд ещё быстрее, словно пряча от меня лицо. Миновав тот самый узкий мост и въехав в твердыню, нас окружила другая конница, которая и сопровождала всю дорогу до дворца.
Там, у высоких каменных сводов на площади собрались кажется все жители твердыни. Они высыпали из окон цветы и бросали веночки прямо на дорогу, по которой мы скакали дальше в сторону площади.
На ней вся процессия остановилась, а Всеслав развернул Морану и заговорил:
— Уже через два дня, я и моя Государыня примем всех бояр и ставленников нашей земли в тронном зале. Это значит, что дворец будет открыт для каждого, кто пожелает лично поздравить нас со свадьбой! А сейчас! Гуляйте, бояре!
За спиной стали раскрываться врата дворца, а я смотрела лишь на то, как сотни людей низко опустили головы, наблюдая за тем, как мы въезжаем верхом внутрь.
Огромные половины дверей гулко ударились друг о друга
