— милым мальчиком. Маме предложили стул, а меня оставили стоять пешком.
И тут же начали задавать множество вопросов. Императрицу в основном интересовало, как я в столь малом возрасте придумываю такие замечательные сказки и откуда беру сюжеты. Слава Богу, что мы получили приглашение заранее, и у меня было время подумать, что отвечать на подобные вопросы. Отдал ей привезенные с собой два томика с переделанными «Джингликами» на русском языке, которые специально напечатали в дорогом исполнении и с шикарной обложкой в типографии Стокманнов.
Николая же интересовала практическая часть моих литературных знаний и умений.
— Матвей, а ты можешь, вот прямо сейчас, что-нибудь сочинить? — улыбаясь в усы спросил меня самодержец.
— Ваше Величество, стихи, просто так, из неоткуда, не рождаются. Не пишутся…
И тут же, вспомнил подходящее стихотворение Андрея Вознесенского. И не сдержавшись, процитировал его:
Стихи не пишутся — случаются,
Как чувства или же закат.
Душа — слепая соучастница.
Не написал — случилось так.
Александра Фёдоровна захлопала в ладоши, а взгляд императора потяжелел и он укоризненно мне бросил, перейдя в обращении на вы:
— С таким настроем, молодой человек, вас, как поэта, забудут очень быстро.
— Извините, Ваше Величество! Виноват, исправлюсь! Минутку.
Хотя исправляться даже и не собирался. Обидеться, так обидеться. Прикрыв глаза вспомнил стихи, написанные по мотивам «Наверное, это старость» Ольги Бакулиной. Читаные в прошлой жизни, в интернете и запавшие мне в душу. Чуть-чуть их подправив, выдал:
Глаза открываю — восемь,
Сходил на вокзал — среда,
Сварил себе кофе — осень,
Прилег отдохнуть — зима…
Вот так и летят мгновения,
Незримою чередой.
Вчера не обузданы рвения,
Сегодня старик седой.
А завтра меня не станет,
Такой мой земной удел.
И помнить, увы перестанут,
Ссылаясь на множество дел.
— А вот это намного лучше, — улыбнулся император и попросил. — Запишите мне эти стихи. — И вытащив из нагрудного кармана блокнот, вырвал лист и протянул вместе с карандашом. — Впрочем, на обратной стороне, запишите и первый ваш стих. Хоть он и был неуместен, но есть в нём что-то особенное.
Внезапно императрица показала супругу какой-то знак и, выхватив откуда-то колокольчик, зазвенела им. Появившаяся служанка, а может и фрейлина, фиг их знает, ухватила коляску с царицей и укатила в дом.
— Извините, Александре Федоровне нездоровится, — внезапно повинился перед нами царь.
Ну, ещё бы ей не здоровилось. За тот час, пока шел мой допрос, она скурила не меньше десяти папирос. Да и Николай от неё не отставал и дымил как паровоз.
— Какие нибудь просьбы или пожелания есть? — тем временем поинтересовался государь у моей матушки.
— Нет, Ваше Величество! Спасибо, Ваше Величество!
— А у вас молодой человек? — император так и не вернулся к общению на ты, как это было в самом начале встречи.
— Да, Ваше Величество, есть одна просьба. Верните нам в село в школу русский язык.
— Ммм. Не понял. Как это вернуть? — удивился Николай.
— Вот, мама лучше расскажет, как у нас в школе преподавали русский язык, а затем отменили.
И мама рассказала. Сначала немного смущаясь, но быстро избавившись от своего смущения, поведала самодержцу о истории появления у нас в школе учительницы русского языка и о том, что в дальнейшем произошло.
— Ясно. Насколько я знаю, в княжестве русский язык обязаны преподавать во всех гимназиях без исключения. Но у вас в селе только начальная школа. И вы, молодой человек, хотите, чтобы я поспособствовал открытию гимназии у вас в селе?
— Да, Ваше Величество. Но у нас эти школы называются не гимназиями, а народными средними школами, — зачем-то пояснил я, и тут же получил отлуп за свой слишком болтливый язык.
— А вы дерзки не по годам, юноша. Я не просил вас поправлять меня. Впрочем, раз я сам спросил о просьбах, то постараюсь помочь вам.
На чём высочайшая аудиенция была окончена, и царь, распрощавшись с нами, ушёл в дом, а я с мамой потопал к мосту. Сразу за воротами штабс-капитан протянул нам бумажный свёрток и пояснил:
— Подарки от государя и государыни. Сейчас не открывайте, посмотрите в поезде.
Но зайдя в купе дожидавшегося нас поезда, вместо рассматривания полученных подарков, я был схвачен мамой за волосы на висках и подвергся лютой выволочке за дерзость в отношении царя. Больно было неимоверно, но я сдержал себя — и так и не заплакал. Мда, мне эта встреча с монархами явно выйдет боком. И перкеле меня дернул заняться литературой? Ну, да ладно, прорвёмся как нибудь.
Конец первой книги.
