— Они убивали в окрестностях людей?
Он кивнул:
— Наш Мастер был порабощен своей силой. Невозможно контролировать других вампиров без последствий развращения собственного разума и души. Поэтому, мы не стремились к контролю ни над кем, кроме себя.
— И чем это обернулось для вас? — поинтересовалась я.
— За нами потянулись последователи, но мы этому противились. Мы всегда кочевали, поэтому не привлекали внимание других Мастеров. Мы не хотели воевать за территорию, и не хотели преклонять колени перед другими вампирами. Единственное, чего мы хотели, чтобы нас оставили в покое.
— У вас были последователи, которые убили двух полицейских офицеров. А один из них собирался убить свою бывшую беременную жену, когда мы его остановили.
— Вы хотели сказать — убили, — уточнил Вайскопф.
Я кивнула:
— О'кей, да, убили. Но если бы выбор стоял между ним и беременной женщиной, которая ничего не сделала, кроме того, что бросила своего жестокого экс муженька, я бы сделала то же самое.
— Как и мы, — подтвердил Вайскопф. — Спасти женщину и нерожденное дитя это правильный поступок.
Я не смогла удержаться, чтоб не нахмуриться:
— Рада, что вы это заметили.
— Не надо так удивляться, Анита Блейк. Мы верим в насилие только, чтобы спасти невинных. Мы не абсолютные пацифисты.
— Спасибо, что сказали, — сказала я.
— У нас, как и у любого человеческого лидера, есть последователи, но мы не заставляем их нам поклоняться. Мы не заставляем их приносить нам клятвы, и очень осторожно используем каждое слово.
Я покачала головой:
— Вайскопф, Мастер Вампиров осуществляет контроль над низшими вампирами просто находясь рядом с ними. Здесь что-то вроде сверхъестественных феромонов.
— Вы лжете, — сказал он, и это прозвучало так уверенно.
— Неужели вы не понимаете, как один Мастер Города узнает о появлении другого на своей территории. Они чувствуют это.
— Но ваш Жан-Клод не почувствовал нас.
Я попыталась придумать безопасный ответ.
— Это означает, что ваш Бенджамин очень древний и очень могущественный вампир. Допустим, что он и правда, не пытался заполучить контроль над другими вампирами. Допустим, что он честно верит, что просто разговаривал с ними, рассказывал им, что они достойны того, чтобы быть свободными от Мастера.
— Это все, чего мы хотим — для нас и для них. Свободу после столетий правления диктаторов, неужели это такая ужасная цель?
— Нет, — ответила я, и действительно в это верила. — Нет, Вайскопф, это прекрасный идеал, на самом деле прекрасный.
Теперь настала его очередь удивиться:
— Не ожидал, что вы согласитесь.
— Я просто полна сюрпризов, — заметила я.
— Мне следовало догадаться об этом, Анита Блейк.
— Анита, — сказала я, — просто Анита.
— Ваша дружелюбность меня не обманет, — сказал он.
— Я просто устала слышать, как вы называете меня Анита Блейк. Я чувствую себя провинившейся школьницей перед учителем.
Он улыбнулся и кивнул:
— Понимаю. Что ж, хорошо, Анита, и благодарю, что разрешили перейти на «ты».
— Не за что. Значит, вы со своим Мастером решили попытаться освободить младших вампиров из под контроля Мастера?
— Точно.
— Я верю, что вампиры — это люди, Вайскопф, иначе бы я не встречалась с ними; и не была влюблена в одного или двух.
— Тогда как ты можешь продолжать их казнить?
Я вздохнула, почувствовала, как ссутулились мои плечи, и заставила себя снова сесть прямо.
— Вообще-то, какое-то время у меня был моральный кризис.
Находившийся рядом со мной Дольф, шевельнулся. Невольное движение. Я боролась с тем, чтобы не взглянуть на него, и продолжать удерживать свое внимание на мужчине передо мной.
— Значит ты веришь, что ты должна их убивать?
— Иногда, — ответила я.
— Постоянно, — поправил он.
Я покачала головой:
— Я видела какие ужасные вещи совершают вампиры. Я ходила по комнатам, затопленным кровью их жертв так, что хлюпали под ногами ковры, а воздух пропах сырым мясом.
Он вздрогнул от услышанного.
— Не думаю, что можно считать убийством зачистку животных сотворивших такое.
Он посмотрел на свои руки, покоящиеся на столе, и снова на меня:
— Я понимаю. Например, пытавшийся убить свою жену Борэс, совершил ошибку и должен был быть остановлен.
— Именно, — подтвердила я.
— Ты бы убила человека, совершившего ужасные злодеяния?
— Уже, — сказала я.
Вайскопф глянул на Дольфа:
— А твои коллеги-копы знают об этом?
Я кивнула:
— Иногда среди плохих парней оказываются не только вампиры. Я помогаю полиции выслеживать и людей.
Он сузил глаза в циничном прищуре:
— У людей больше прав, их нельзя взять просто так и убить.
— Ты считаешь оборотней людьми? — поинтересовалась я.
— По закону им положен судебный процесс, если только уже не выдан ордер на ликвидацию. С таким ордером они становятся изгоями общества, как и вампиры.
— Значит, Бенджамин пытается освободить и оборотней от вожаков их стаи?
На секунду он выглядел пораженным, как будто его никогда не посещала подобная мысль.
Я улыбнулась, но понимала, что приятного в этом мало.
— Все древние вампиры считают оборотней низшими существами. Вы думаете о них, как о животных, а не как о людях.
Он и правда, выглядел озадаченным. Открыл рот, закрыл, снова открыл и произнес:
— Не могу оспорить твое обвинение. Это не значит, что мы не пытались освободить их от гнета, потому что они животные, а животным нужна дисциплина, своего рода кнут, чтобы они не разбежались и не начали убивать невинных.
— Вампирам тоже нужны поводки, — предложила я.
Он покачал головой:
— Это неправда.
— Да брось, — сказала я. — Новообращенные могут проявлять такие же животные инстинкты, как и молодые оборотни.
Я сдвинула в сторону воротничок рубашки, чтобы показать шрам на ключице.
— Это сделал не вампир, — проговорил он.
— Даю слово чести. — Я сняла пиджак, и так как сдала все оружие на входе в комнату для допросов, мне ничего не мешало, устроить экскурсию по боевым шрамам. Я показала ему рубец на локте, где тот же вампир, что оставил шрам на моей ключице, рвал мою руку, как терьер крысу.
