Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
по всей планете. Сегодня после смерти человека его бесчисленные следы сохраняются в фотографиях, текстах, звукозаписях, словах и историях, частичных репрезентациях, которые со временем накапливаются в огромном коллективном бессознательном цифрового облака и его пользователей. Мы создаем вечную жизнь не только людей из плоти и крови, но и персонажей.
В базарной суете цифровых и интеллектуальных представлений почти полностью затерялась древняя шумерская богиня Инанна. В некоторых умах она все еще продает заклинания и молит о внимании у дверей храма Вавилона. Возможно, среди горстки более образованных ученых эта богиня сияет по-прежнему ярко во всех своих знаменитых воплощениях — Иштар, Афродиты, Венеры. Но в сознании большинства она уже не существует. Зато умами владеют ее наследницы: Мэрилин Монро, Мадонна, Бейонсе…
Эти репрезентации явно взаимодействуют и конкурируют со всеми остальными мемами — от Микки Мауса до Пеле, от Джона Леннона до далай-ламы — в межкультурном скоплении настолько беспрецедентных взаимных отсылок, что это не поддается пониманию.
Мы по-прежнему сталкиваемся с проблемой конструирования снов у роботов. Мы уже знаем, как смоделировать на компьютерах некоторые механизмы, запускаемые во сне, но нам еще далеко до создания андроидов, способных видеть сны об электрических овцах — как задается этим вопросом автор в названии книги, вдохновившей на создание фильма «Бегущий по лезвию», антиутопического повествования о стирании различия между человеком и машиной[175].
Комбинирование и все более распространяющееся компьютерное моделирование индукции (базы данных), дедукции (быстрые вычисления) и абдукции (вероятностные симуляции) сулят нам немыслимые перспективы. В гонке за созданием искусственного интеллекта с корпоративным характером для управления планетой в I веке нового тысячелетия мы, вероятно, уже синтезировали новых богов, даже если пока не заметили этого. Как верит народ мбунду, души будут жить в вещах.
Глава 18. Сон и судьба
Когда полуночные часы бездумно промотают уйму времени,
я уплыву дальше, чем Улисс с его товарищами,
в страну грез, за пределы досягаемости человеческой памяти.
Из того подводного мира я храню какие-то фрагменты,
неисчерпаемые для моего познания:
травинку от какого-то примитивного растения,
животных всех видов,
беседы с мертвыми;
лица, с которых не сходят маски,
слова из очень древних языков;
а порой и ужас, какого не бывает днем.
Я стану всем или никем. Я стану тем другим,
кто я есть, сам того не зная,
тем, кто увидел другой сон — мою жизнь наяву.
Он взвешивает его с улыбкой, смирившись.
Х. Л. Борхес
Что касается прогноза, то… сны часто в гораздо более благоприятном положении, чем сознание.
К. Юнг
Где Бог, даже если его нет?
Ф. Пессоа. Книга непокоя[176]
Ближайшие десятилетия принесут нам осознание того, что сны — сложный психобиологический механизм, по мере необходимости способный обеспечить непрерывную поведенческую адаптацию. Хорошо откалиброванный, он представляет собой чрезвычайно точный инструмент, чей потенциал сравним с производительностью мощного компьютера. Этот оракул исследует обширный ландшафт случайностей или почти случайностей, чтобы оценить, куда указывает компас судьбы — не в смысле неизбежного, предопределенного будущего, а того состояния, к которому все стремится.
Судьба — это место, куда дует ветер, течет река, куда ведут желания и обстоятельства. Наша чудесная многогранная мозговая машина для извлечения вероятностей, созданная генами и мемами в ходе эволюции вида, подпитывается сознательными эмоциями и заботами, а также нашей ненасытной любознательностью по отношению к миру.
Сон указывает на пункт назначения, но не гарантирует прибытия в него — подобно тому, как можно долго следовать правильным курсом, а потом или остановиться, или ускориться, или выбрать альтернативный маршрут. Наш пункт назначения — судьба — это то, куда мы направляемся, но не обязательно то, куда мы придем. Четкие и яркие сны позволяют взглянуть на судьбу сквозь симуляцию возможных вариантов и результатов. Видеть сон — это как пробираться на ощупь в темной комнате с одним лучиком света, где стены — само будущее.
Мы произошли от людей, которые с незапамятных времен видят сны. Если в городских цивилизациях сны перестали быть необходимостью для функционирования общества, то во многих коренных культурах этот переход так и не произошел. До сих пор сны живут и просвещают умы охотников-собирателей, современных представителей того образа жизни, каким жили почти все наши предки. Понимание снов этих народов очень важно для объяснения, каким путем мы сюда пришли и с какими проблемами имеем дело.
Сны американских индейцев
Племена индейцев традиционно признавали способность снов предсказывать будущее — в доступной обычному человеку форме, или посредством снов-откровений в переломные моменты жизни, или через шаманские сны, стимулированные обрядами перехода, лечения или духовного наставления. Они культивируют сны огромной силы и непреходящего значения, способные вдохновлять, посвящать, направлять и учить людей. Именно через эти формирующие сны молодые люди решают следовать тем или иным путем во взрослой жизни — путем шамана или, например, охотника-воина.
Первые рассказы европейцев об обитателях Нового Света свидетельствуют о социальной значимости события сна у индейцев. Ханс Штаден[177], живший в XVI веке, в результате кораблекрушения близ бразильского побережья попал в плен к индейцам племени тупинамба. Позже он описал, как знахари рекомендовали индейцам-каннибалам тщательно изучить свои сны, прежде чем выйти на тропу войны.
Если во сне поджаривали их плоть — они откладывали нападение. Видения о поджаренных врагах заставляли взять в руки оружие и, издав боевой клич, начать войну. Миссионеры-иезуиты XVII и XVIII веков сообщали: ирокезы c северо-востока США и юго-востока Канады рассматривают сны как загадочные путешествия для удовлетворения желаний души.
Чтобы должным образом соответствовать онейрическим пророчествам, ирокез публично пересказывал сновидение до тех пор, пока не оформлялось его метафорическое толкование, способное оптимальным образом направить дальнейшие действия. Наряду с психоаналитической теорией эти убеждения повлияли на представления Юнга о «больших снах».
Почти три сотни лет спустя среди эквадорского народа хиваро сохранились записи о вере в сны как в метафоры, касающиеся будущего и в значительной степени определяемые отношениями хищник — добыча. Хиваро делят сны на три основных типа. Благоприятные вещие сны об охоте образны и молчаливы; их следует толковать тайно, чтобы не отпугнуть добычу. Эта трактовка должна признавать эквиваленты и инверсии: сон о рыбалке можно расценить как указание на удачную охоту на птиц. Благоприятный сон — необходимое, но недостаточное условие охоты: он не гарантирует успеха, но подсказывает сновидцу, как правильно действовать, чтобы его достигнуть.
Второй тип сновидений — дурные предзнаменования для сновидца или его
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110