Один день сменялся следующим, и постепенно Азала превратилась в большой муравейник: в нее свозили все самое ценное из других замков, закладывали в подвалы провиант, перегоняли скотину. Каждый вечер прибывали все новые караваны. Вампиры не собирались распылять свои силы.
Когда я напрямую спросил Андру, что он намерен сделать с брошенными замками, вампир меланхолично махнул рукой:
— Сирин получат развалины.
Этернус не пожалели своих трудов и превратили замки в руины, пригодные только для обитания нежити. Которая, кстати, все-таки выжила. Сердце Пустоши защитило своих детей, и все чаще ночами можно было услышать голодное завывание стай, что пришли по следам людей и скотины.
Вампиры оказались на удивление собранны: каждый знал свою задачу и контролировал подвластных ему людей, чем бы те ни занимались. У этернус нашлось дело для всех. Пригодились даже детские руки — ребятня от десяти лет плела сети, чтобы закрыть сверху узкие улицы Азалы, сделав их недоступными для сирин. В лаборатории князя тоже прибавилось народу. Как и в мастерской у Иолаха и Реми.
Многомудрый правитель нежити даже для Эрхены нашел занятие по силам: предложил помочь с обустройством лечебницы в одном из подвалов внутреннего замка. Для этого он выделил девушке целую команду сервов. Правда, Эрхена предпочитала проводить время с Моррой, отдав власть бойкой и говорливой землячке. А Морру больше всего интересовала лаборатория князя. Она готова была пойти на любые хитрости, лишь бы позволили тихо посидеть в уголке. Правитель нежити ее стремления поддерживал. Девочка наблюдала за Агаи и училась, пусть отрывочно и беспорядочно, но все-таки с пользой. Конечно, использовать ее способности при осаде никто не собирался — разве что в лазарете — но знания лишними не бывают.
Как-то в один из дней последнего месяца зимы отправилась в первый дозор механическая стимфа. Пока Агаи не добился того, чего хотел. Связь между кристаллами держалась всего на расстоянии версты, не больше.
Мои друзья были по уши заняты в течение дня, так что для общения остались только поздние встречи за общим столом. Очень часто компанию нам составлял правитель нежити, потому что ужин давно превратился из неторопливого поглощения пищи в горячее обсуждение текущих проблем и различных вариантов развития событий. В один из таких вечеров, когда сирин уже вовсю клевал носом, я задал ему вопрос, который следовало бы задать гораздо раньше:
— Агаи, скажи, чем силен твой народ?
Юноша устало потер глаза:
— Сам знаешь. Магией. У нас много магов.
— И только?
Парень задумался и пожал плечами:
— Еще мы умеем летать, и стены для нас не помеха, но это тебе тоже известно.
Да, это точно. Взрослый сирин, привыкший проводить время в небе, такой же ловкий как птицы, способен скинуть человека со стен, проломить ему череп клювом. Но ведь и слабые стороны у крылатого народа тоже есть? Чего они боятся больше всего?
Когда я произнес этот вопрос вслух, сирин долго медлил с ответом, размышляя, потом неохотно признался:
— Не знаю, как остальные, но я поначалу очень боялся разбиться. Предпочитал летать у самой земли. Особенно после того, как чуть не расшибся. Ухнул в воздушную яму. Небо… оно иногда преподносит очень неприятные сюрпризы.
Теперь пришло время задуматься мне. Агаи рассказывал, что все птицы активно используют воздушные потоки. Как люди — течения, во время морских путешествий. А если…
— Агаи, — уставился я на мага, — у тебя хватит сил сделать над Азалой воздух таким, чтобы летать стало очень трудно?
— В яблочко, Дюс, — прошептал Андру и недобро улыбнулся.
Сирин замер с поднесенным ко рту куском мяса, аккуратно положил его на тарелку, прожевал то, что было во рту, и неуверенно кивнул:
— Я попробую.
Его сомнения были объяснимы: даже не будучи магом, я понимал — изменить законы, установленные богами, непросто. А если принять во внимание, что Азала построена в особом месте — вовсе невозможно. Вряд ли Ирия допустит вмешательство в свои замыслы. Хотя… если брать во внимание, что творится в мире… он парень терпеливый. Порой даже слишком.
Агаи неловко повернулся и смахнул со стола свой бокал. Я подхватил его почти у самого пола.
— Извините за неуклюжесть, — виновато скуксился маг и выудил из кармана куртки небольшой пузырек с темной жидкостью. Я уже несколько раз заставал Агаи за его использованием и на этот раз решил вмешаться: перехватил руку мага, прежде чем он успел капнуть субстанцию в бокал.
— Что это?
Сирин удивленно посмотрел на меня и попытался забрать склянку:
— Ничего особенного. Настой на корешках. Он укрепляет силы и позволяет тратить меньше времени на сон.
— Который тебе явно необходим.
Сирин выглядел неважно. Он совсем не заботился о здоровье, которое так и не пришло в норму после заражения не-жизнью.
Я перекинул пузырек с настойкой вампиру:
— Андру, несмотря на все мое к вам уважение, хочу напомнить, что Агаи, в отличие от вас — живой, и ему время от времени требуется полноценный отдых. Иначе дело закончится плохо. В просвещенной Риволии, где палачи отличаются великолепной выучкой, среди прочих пыток есть весьма действенный способ свести человека с ума. Для этого достаточно лишить его сна. Сумасшедший маг — существо опасное и, как правило, живет недолго. Агаи, ты что, пытаешься покончить жизнь самоубийством?
Юноша возмущенно фыркнул:
— Ерунда какая! Я просто пытаюсь успеть сделать все, что задумал!
— Ну-ну, — недоверчиво хмыкнул я и наставительно поднял палец, — восемь часов, и не меньше! Выспишься, можешь заняться копанием своих воздушных ям. Не забудь на дне поставить воздушный кол.
— Воздушных кольев не бывает, — все еще сердито огрызнулся маг и застыл с приоткрытым ртом.
По лихорадочно заблестевшим глазам было видно, что колдуна посетила очередная гениальная идея, которую он ночью примется воплощать в жизнь. Вместо сна.
— Немедленно в кровать! — рявкнул я на Агаи, и того словно ветром сдуло.
Нет, клятва на верность — самое полезное из всех существующих заклинаний. Надо было поставить ее одним из условий еще в тот день, когда сирин с его ненаглядной объявились на пороге. Глядишь, сейчас и Танита была бы жива, и я не вертелся как угорь в раскаленном масле. Ведь чувствовал, чувствовал, что увязну по самый… самое горло в этом деле! Эх… все умны… задним числом.
Мои грустные размышления о собственной тупости прервала неожиданная реплика Риса:
— А ведь Агаи теперь дважды предатель. Наверняка понимает, что каждое его изобретение несет смерть сородичам. Что он станет убийцей братьев по крови. Как думаете, не свихнется парень от чувства вины?
Признаться, в последнее время я тоже часто задавался этим вопросом, но видя деловую сосредоточенность сирин, к нему не лез. Колдун вовсе не выглядел сомневающимся или удрученным. Напротив, он был абсолютно уверен, что поступает правильно. Видно, как-то убедил совесть, что война против собственного народа пойдет тому на пользу, иначе я давно бы заметил метания. Чего-чего, а скрывать эмоции юнец до сих пор не научился.
