мрачными хмурыми выражениями лиц. Я бесстыдно бросалась к ним, требуя объяснений, но они каждый раз от меня отмахивались.
В приемной становилось людно. Сначала я не обратила на это внимания, беспрестанно прокручивая в голове, чем может обернуться ранение Сэма, но когда, наконец, подняла взгляд, то заметила. Теперь здесь собрались Трой, Спэрроу, Киллиан, Хантер, Дэвон, мои родители и Сейлор – все вместе, но поодиночке, потрясенные до глубины души.
Над нами словно густой туман нависло остро ощущавшееся беспокойство за состояние Сэма.
Трой разговаривал по телефону, выкрикивая приказы и требования принять меры, видимо, чтобы узнать больше о нападении и спланировать ответный удар по Братве. Спэрроу выглядела такой хрупкой, что казалось, она сломается, стоит мне протянуть руку и прикоснуться.
Я подошла к ней.
– Все будет хорошо, – прошептала я, пытаясь убедить нас обеих.
Хантер сказал, что пули попали Сэму в плечо и грудь. Было трудно оценить, насколько серьезны ранения, не обладая конкретной информацией.
Наконец – наконец-то – из операционной вышел врач средних лет в перепачканной медицинской форме и с покрытыми испариной висками. Я первая ринулась к нему, и Спэрроу поспешила следом.
– Здравствуйте, я доктор Маккинли. Вы его жена? – он обратился ко мне.
– Скоро ей стану. – Я притянула Спэрроу поближе. – Это его мать. Пожалуйста, скажите, как он.
Доктор глянул на меня с сомнением. Ему не полагалось разглашать информацию тем, кто не приходился Сэму родственником.
– Эшлинг тоже работает здесь врачом. Акушером-гинекологом, – пояснила Спэрроу, покровительственно опустив руку мне на плечи. – Вы можете рассказать ей.
Доктор снова бросил на меня взгляд и вновь сосредоточил все внимание на Спэрроу.
– Он чудом остался жив. Но опасность еще не миновала. Самую большую проблему представляет не ранение в плечо. Мы извлекли пулю, и хотя еще рано делать выводы, я уверен, что она пробила только мышечную ткань и не повредила нервную систему. Больше всего нас беспокоит ранение в грудь. Пуля, грубо говоря, прошла слишком близко к цели. В непосредственной близости от сердца. Нам потребовалось три часа только на то, чтобы ее извлечь. Он потерял много крови. Следующие двадцать четыре часа будут решающими. Сейчас мы переводим его в послеоперационную палату. Ему нужен покой. Не могу даже выразить насколько. По этой причине мы бы хотели, чтобы посетители навещали его по одному.
Мы со Спэрроу переглянулись. Я даже не смела надеяться. В конце концов, Спэрроу его мать. Она заслуживала увидеть его первой. Моя будущая свекровь сжала мою руку.
– Больше двадцати лет назад я сказала Сэму, что однажды в его жизни появится женщина, которая докажет ему, что он вовсе не испытывает ненависти ко всем женщинам. Должна отдать ему должное, он здорово сопротивлялся, но думаю, что тебе наконец удалось его сломить. Именно тебя он захочет увидеть, как только откроет глаза. Кстати, Трой сказал мне, что он звал тебя, пока его сюда везли. Ты должна зайти к нему первой.
– Вы уверены? – Я прикусила нижнюю губу.
Она улыбнулась, и ее лицо исказилось от боли.
– Совершенно точно, дорогая.
Я пошла за доктором Маккинли по узкому, устланному линолеумом коридору, как наказанный ребенок, не зная, что ждет меня в конце пути. Хирург открыл дверь и сказал:
– Помните, что он сейчас очень слаб, даже если с виду так не скажешь.
Я кивнула, закрыла за собой дверь и посмотрела на Сэма с безопасного расстояния. Я врач. Мне доводилось видеть кровь. Но боль Сэма была для меня слишком личной, слишком реальной. Он лежал с закрытыми глазами, этот невероятный мужчина, такой внушительный, такой величественный, и в то же время такой смиренный и похожий на мальчишку.
– О, Сэм. – Я зажала рот ладонью и, бросившись к койке, опустилась на пол и прижалась лицом к его руке. – Что же они с тобой сделали? Прошу, выживи. Пожалуйста.
Мое лицо стало мокрым от слез. Я стонала, выла и издавала звуки, на которые и не подозревала, что способна. Он наконец-то стал моим, и я теряю его.
Непостижимая жестокость.
– Мне так много нужно тебе рассказать. Столько новостей. Ты не можешь умереть. Сейчас совершенно неподходящее время, Сэм. Что ты за джентльмен такой? – фыркнула я.
Мне показалось, я почувствовала, как он слегка пошевелился рядом со мной, но ничего не сказал, не издал даже стона, а значит, мне это просто почудилось.
– Я ушла с работы. Теперь буду искать больницы, в которых можно пройти ординатуру. Мне нужна твоя помощь, чтобы разобраться с ними. А как же дети? Я хочу много детей, и нам нужно начинать практиковаться. А еще Киллиан с Хантером. Кто будет действовать им на нервы, если ты умрешь?
Еще одно едва уловимое движение. Я резко подняла голову и внимательно всмотрелась в лицо Сэма. Его глаза были все еще закрыты, дыхание размеренное. Не сводя с него глаз, я снова осторожно заговорила:
– Конечно, если ты сейчас умрешь, однажды в будущем – в очень далеком будущем, – я смогу забыть тебя и жить дальше. Но сейчас я хочу, чтобы ты…
Рука Сэма слегка дернулась. Он схватил меня за запястье и, притянув к себе, открыл глаза. Застонал от боли из-за резкого движения и одарил меня хищным взглядом.
– Никто не будет никого забывать, Фитцпатрик. А теперь замолчи и дай отдохнуть.
Застыв от удивления, я уставилась на него с нескрываемой радостью. Моя уловка сработала. Я надула губы и отстранилась, чтобы дать ему больше пространства. Он крепче сжал мое запястье, но все еще был очень слаб.
– Давай перефразирую… дай отдохнуть так, чтобы я при этом мог тебя видеть, чувствовать и ощущать твой запах.
– Ну ты и козел, – сердито процедила я. – Я думала, ты умираешь.
– Да, я уже услышал о чемпионских скачках по членам, как только я окажусь в гробу. Тебе придется подождать еще несколько десятилетий. Извини.
– Я дразнила тебя, чтобы выяснить, в сознании ты или нет. Мне показалось, я почувствовала, как ты пошевелился, – объяснила я, а он снова закрыл глаза, и его горло дернулось от тяжелого глотания.
– Я знаю, милая. – Его голос стал тихим и хриплым.
– Я могу что-нибудь для тебя сделать? – спросила я.
– Можешь забраться на меня и трахнуть?
– Нет.
– Тогда ничего, Никс.
– Все ждут снаружи. Они с ума сходят от беспокойства. – Я погладила его по здоровой руке. – Нужно выйти и сказать им, что с тобой все хорошо.
Он кивнул, а потом снова заворчал, осознав свою ошибку. Наверняка у него все болело, и я мысленно отметила, что нужно попросить медсестер увеличить ему дозу обезболивающего.
– Но
