Лайонел кивнул, гладя ее губы.
– Это именно то время, когда мы должны заново познакомиться, когда все видишь как впервые. Когда все обновляется.
Она говорила нерешительно, подыскивая слова:
– Мы сейчас словно семена, выжидающие, пока прогреется земля. – Немного подумав, Пиппа тряхнула головой. – Все это так фантастично… почти нереально, а я ни в коей степени не подвержена пустым мечтам, это и Робин тебе скажет.
– И на этой ноте мы пока закончим разговор. Пора идти на палубу. Последние полчаса мы стоим на якоре.
– Правда? – ахнула Пиппа, вскакивая. – Я не заметила!
– Зато заметил я.
Он стал поспешно натягивать рубашку, заправляя иолы в простые штаны.
– Боюсь, мне не удастся надеть туфли, – с гримаской пробормотала Пиппа. – Ноги нестерпимо болят.
– А вот это дело поправимое.
Он нагнулся и, прижавшись плечом к ее животу, взвалил Пиппу на плечо.
– Прости, но с одной рукой мне иначе не управиться.
– Только не урони меня! Одного раза за вечер вполне достаточно.
Они вышли на палубу, оказавшись в полной и безмолвной темноте. Корабль, не зажигая бортовых огней, тихо покачивался на воде. Лайонел опустил Пиппу, и ей в первый момент показалось, что на палубе не было ни единой души, но когда глаза привыкли к мраку, она увидела мужчин, столпившихся у кабестана, готовых поднять якорь. Неясные силуэты мелькали и на мачтах. Как только «Морская греза» примет пассажиров, капитан отдаст команду ставить паруса.
Она посмотрела в направлении берега, но так ничего и не различила.
– Наверное, им уже пора быть здесь, – прошептала она Лайонелу. Страх снова стал ее спутником. Он камнем лежал на ее груди и сжимал горло.
– Скоро, – кивнул он и, оставив ее, поднялся на мостик, где у штурвала стоял Лонгтон, не сводивший глаз с береговой линии. – Сколько вы можете им дать?
– Не более получаса. Солент патрулируют военные суда. После переполоха в Саутгемптоне нас наверняка ищут.
К ним присоединилась Пиппа, переставшая обращать внимание на острую боль в ступнях. Она молча стояла подле Лайонела, всматриваясь в мрак.
С «вороньего гнезда» на верхушке мачты послышался негромкий свист, и Лонгтон кивнул.
– Нашли. Хорошо, если это они, а не те, кто нам вовсе не нужен.
Пиппа сжала руку Лайонела. Сердце трепыхалось подбитой птицей. Ей показалось, что навстречу плывет какая-то серая треугольная тень. Парус… конечно, парус!
Откуда-то раздался крик чайки. Ей ответил еще один, и еще… Но она была уверена, что настоящие птицы давно спят.
– Это они?
– Думаю, да.
Лайонел не выказал и тени беспокойства, но поспешно последовал за Лонгтоном на главную палубу. Пиппа осталась на месте. Отсюда она могла более отчетливо разглядеть серый треугольник.
Матросы бесшумно спускались на нижнюю палубу. Из тьмы вынырнула маленькая шлюпка, в которой находились трое. Тот, что на носу, убирал кливер, другой стоял на корме. Еще одна неясная фигура скорчилась на дне лодки.
Робин…
На сердце вдруг стало легко. Робин ловко свернул кливер, когда лодка подошла ближе, стукнулась о борт «Морской грезы», и матросы немедленно спустили вниз веревочный трап. Первой на борт поднялась Луиза и, споткнувшись о поручень, едва не упала. Потом на палубу прыгнул Робин, и Пиппа мгновенно оказалась рядом, обнимая брата. Слезы счастья струились по ее лицу.
Вскоре после того, как они обогнули Нидл-Рокс и «Морская греза» заплясала на волнах Ла-Манша, первые робкие лучи солнца прорезали серое небо. Пиппа лежала на согнутой руке Лайонела в капитанской каюте, на странной подвесной койке, глядя в иллюминатор на окрашенные оранжевыми лучами розоватые волны, неустанно бьющие в борт судна.
Они по-прежнему были соединены, как час назад, когда заснули крепким сном. Пиппа чуть двинула бедрами и почувствовала, как он шевельнулся в ней.
– Я люблю тебя, – прошептала она, когда он открыл глаза, чтобы взглянуть в ее лицо.
. – Я люблю тебя. И всегда любил. Еще до того, как узнал.
Пиппа улыбнулась, отдаваясь его нежным ласкам, казавшимся такими же естественными, как ее собственное дыхание.
Но несмотря на радость взаимной любви, восторги, которые давало ей его тело, ее не оставляла легкая грусть, предвестие потери…
Глава 28
Пиппа стояла на палубе у поручня, всматриваясь в суровое бретонское побережье, скользившее мимо борта корабля в ранних сумерках их третьего дня на «Морской грезе». Они оставили позади Шербур с его розовыми стенами и едва обогнули Брест, как в Бискайском заливе поднялась зыбь, а береговая линия превратилась в прерывистый ряд каменистых выбоин в острых скалах.
– От этой качки меня тошнит, – пожаловалась Луиза. – А тебя?
– Как ни странно, нет, – усмехнулась Пиппа, с некоторым сочувствием поглядывая на девушку. Бледное лицо Луизы приобрело зеленоватый оттенок.
– Думаю, скоро мы высадимся, – пробормотала Луиза с храброй улыбкой. – Только представить не могу, где найти место для высадки в этих скалах.
Пиппа думала о том же. Изумрудные волны накатывались на берег, разбиваясь на иззубренных рифах и посылая фонтаны разъяренной, увенчанной белыми кружевами воды высоко в небо.
Пиппа повернулась, чтобы взглянуть на мостик, едва капитан стал выкрикивать приказы. По палубе затопали ноги, и люди рассыпались по вантам, принимаясь убирать паруса. Грохот якорной цепи заглушал резкие вопли чаек.
Лайонел стоял позади Лонгтона и, критически хмурясь, наблюдал за маневрами. Пиппа, считавшая, что среди его талантов числится искусство морехода, ничуть этому не изумилась. Как единственный сын владельца торговой флотилии, он в юности наверняка провел немало времени, изучая и это ремесло.
Она повернулась к поручню, боясь, что лицо выдаст ее мысли. Последние три дня они почти не покидали капитанской каюты и любили друг друга всеми возможными способами, иногда нежно, иногда неистово и неукротимо. И теперь каждый клочок ее тела млел в неге удовлетворенных желаний. Но о будущем не было сказано ни единого слова. Впрочем, как и о прошлом. Оба словно боялись омрачить нынешнее счастье их единения.
Но теперь время пришло. Она без расспросов знала, что Лайонел не останется с ней в безопасном месте. Он не имеет права так просто исчезнуть из своего мира: у него были обязательства перед людьми, которым могла грозить опасность из-за незнания нынешней ситуации. Кроме того, ему нужно было распространять сведения.
Пиппа даже мысленно не могла представить своего будущего. В глазах церкви и закона она по-прежнему замужняя женщина. Ее дитя получит имя Стюарта, но будет расти в изгнании. Ей придется жить вдали от общества и людей, пока опасность не минует. Но сможет ли она когда-нибудь без страха выйти из тени?
