— И тебе не хворать, крепкий хозяйственник. Два момента. Первое — я теперь не артиллерия, а как и вы — разведка. Второе — значит пока расположусь и буду командира ждать, дабы ему представиться. Покажешь, где у вас тут свободно?
— Вах, дарагой! — всплеснул руками Новиков. — Так ты пополнение! Круто, круто. Заходи, не стесняйся, у нас в теремке места много… А ты на какой взвод? Стрелковый?
— Не, я на танковый, — ответил Коваль, проходя в казарму. — Слушай, а ты правда у летунов пулемёт украл?
— Раз на танковый, то здесь останешься. Это хорошо, — резюмировал старшина. — А то Руслан у нас, как перепил в тот раз дешёвого пойла, так теперь говорит, что пить — это харам. И не пьёт. А я один пить не хочу — я ж не алкаш. А пулемёт я не крал, нет в армии слова «украли».
— Ага, есть слово «пролюбил», — хмыкнул Георгий. — Так как же ты его добыл?
И указал на расстеленную в бытовке плащ-палатку, на которой лежал разобранный ГшГ, от чистки которого визит аэродромных, видимо, старшину и отвлёк.
— А это не я, это командир договорился, — доверительно сообщил Новиков. — Лично с полковником Курбатовым.
— Выгодно хоть?
— А то ж! Причём обе стороны считают, что круто наварились. Нам — пулемёт, а товарищу полковнику — трофейная секира с серебряной гравировкой, которую мы ещё после разгрома дворянского ополчения затрофеили.
— Так разве ж это выгодно? — усомнился Коваль.
— Да у нас таких колунов… Дёшево, в общем. И совершенно легально.
— Что ж ты тогда на тех троих так круто наезжал?
— Если б эти три молодца, рожденных с одного яйца, были в курсе нашей бартерной сделки, то не задавали бы таких албанских вопросов, — снисходительно сказал Новиков. — Уж у своего-то командира могли бы поинтересоваться, не? А так — сразу засуетились, видать, есть за ними какие-то грешки. Вот и поделом — будет им наука. Учишь их, учишь… А они всё никак, блин, не научатся.
— Лааадно… И зачем Сергею вообще авиационный пулемёт?
— А пулемёт нужен для нашей багги.
— А её вы у кого отжали? — хмыкнул Георгий.
— А её мы получили абсолютно честно, в рамках пополнения техники, — оскорбился старшина. — Не всё ж нам на подножном корму-то воевать…
— Ладно, ладно, не отжали, а получили… Так зачем четырёхстволка-то? Какая, блин, разница местным мечникам — обработают их с темпом стрельбы шестьсот выстрелов в минуту или шесть тысяч?
— А ты не скажи, лейтенант, — наставительно поднял палец Новиков. — Мы-то в отличие от… некоторых багги уже испытали. И выяснили, что если на ней гонять под сотню кэмэ и стрелять, то даже в большую цель попадает не так уж и много пуль. Шестьсот на шестьдесят — десяток маслин в секунду. Всего лишь! А у этой вундервафли будет сразу сотня. Быстро наскочили, резко пульнули, гарантированно поразили цель и свалили. Тактика, ёпт!
— Так, Саня, поправь меня, если я в чём-то ошибся. У вас есть багги, четырёхствольный пулемёт, эльфийка и танки, один из которых огнемётный. Так?
— Истинно так, — величаво кивнул Новиков.
— Тогда вопрос: вы точно подразделение российской армии, а не цыганский табор?
— Дядь Саша, я всё выучила!..
Из канцелярии выбежала девочка в ярко-жёлтом платье с гривой чёрно-красных волос, радостно размахивающая руками. Ковалю тут же бросились в глаза большие звериные уши и вертикальные зрачки.
— Молодец, Семёнова! — похвалил её старшина, потрепав девочку по голове.
— Это кто? — заинтересовался Георгий.
— Это? Это Мия — дочка Таньки нашей, фельдшерицы. Мия, поздоровайся с дядей Жорой.
— Здрасте.
За истекшие месяцы маленькая коян научилась весьма бойко болтать по-русски, а с переводом Татьяны в батальон поселилась с ней же в казарме, в одном из дальних кубриков.
— Здравствуй. А фельдшер у вас тоже кошкодевочка? — полюбопытствовал Коваль.
— Нет, она у нас немного отмороженная, — фыркнул старшина и неожиданно перестал дурачиться. — Студентка она бывшая. Наши Таньку из плена вытащили, ну и Мию заодно. Девка — кремень. Уж на что у нас командир против баб в армии, а всё-таки принял… А что? Мы такие. Нам лишь бы человек был крутой, а что слабый пол, так это Бог создал всех неравными, а вот сержант Калашников уравнял людей и богов. Так, Семёнова! А давай-ка проверим, как ты всё выучила!
Мия радостно мяукнула, когда старшина торжественно водрузил её на табуретку в бытовке.
— Ну, Семёнова, — потёр руки Новиков. — Жги.
Девочка внушительно прокашлялась, явно подсмотренным у кого-то жестом, и звонко пропела:
Когда меняяя не станет Свинарник строоойте сами Из тех камней! Их называют кир-пи-ча-ми, Цемент лежит за баней — Его водой залей!
Когда момент настанет, Цемент вдруг твёрдым станет — То запускай свиней… И поросят — детей свиней. В природе так бывает — Свинья свинью рооожает… СВИНОВОРОТ СВИНЕЙ! Ооо!
Коваль хрюкнул.
Старшина сказал «Йес!» и презентовал Мие пачку печенья, которую достал из кармана разгрузки. Девочка с радостным писком куда-то убежала вместе с законной наградой.
— Мне сказали учить её русскому и чтоб без матерных частушек, вот я и учу, — невозмутимо пожал плечами Новиков. И затем быстро добавил, — Вяземскому ни слова.
Восточный Предел
Система исполнения наказаний в Новом Риме отличалась изрядной прагматичностью — преступники должны были так или иначе искупить свою вину.
Мелкие правонарушения карали штрафами разной степени тяжести, тяжёлые — смертной казнью. Но без особых зверств — изощрённые публичные казни после Реставрации Корнелиев стали считать варварством и недостойным пережитком Второй Империи. Поэтому если казнь и была публичной, то не особо зрелищной — простым гражданам отрубали голову, нобилитет вешали. Век назад всё было с точностью до наоборот, однако затем случился мятеж Конфедерации Нобилей, и Его Величество Марий повелел вешать мятежных дворян где-нибудь на видных местах, дабы другим неповадно было.
Преступления же средней степени тяжести, если изъясняться земными терминами, карались каторгой. Можно быть сколько угодно развитой державой, способной даже запускать человека в космос и расщеплять атом для бытовых нужд, однако потребность добывать строительный камень в карьерах или валить лес будет всегда. Неорим в этой связи исключением не был. Да, рабовладельческая экономика малоэффективна, но в данном случае прибыль не была целью — преступник не проедает денег честных налогоплательщиков, и то хорошо.
Поэтому неудивительно, что после вспышки беспорядков в Восточном Пределе образовалось немалое число преступников. Заработавшие военно-полевые суды под председательством сохранивших верность нобилей, городской стражи и легионеров работали денно и нощно, вынося один из трёх приговоров — помиловать и отпустить, осудить и казнить, осудить и приговорить к каторге или пожизненному рабству. Подавляющее большинство вердиктов относилось к первому варианту — принцесса Афина довольно ясно выразилась, что править кладбищем она не намерена и каждому следует воздавать строго по его проступкам. Не меньше, но и не больше.
