– Правда, Талис? – Прервала его леди Фрэнсис, которая полагала, что она его невеста, хотя это и было неизвестно самому Талису. – Ты выглядишь как дурак.
– Если быть влюбленным значит быть дураком, тогда я – самый большой дурак на свете. И я так и умру дураком. Калли, пожалуйста, ты должна сказать мне, что ты меня любишь!
– Да, да, я тебя люблю, – пробормотала Калли быстро и тихо. – Теперь встань и веди себя как следует.
Однако теперь, когда Талис затеял это действо, он обнаружил, что ему это начинает нравиться. С каждой минутой толпа вокруг них все прибывала и прибывала, и все смотрели на него. Мужчины смотрели с таким видом, словно вспоминали, как и они когда-то были на его месте. А женщины смотрели так, как будто и в самом деле видели в нем победителя драконов.
Талис схватил подол юбки Калли и почтительно поднес к своим губам.
– Моя прекрасная Калласандра, я не достоин даже поцеловать ваше платье.
– Ну и не целуй! – прошипела Калли в отчаянии, вырывая юбку из его рук.
– Талис! – застонала леди Фрэнсис. – Так не подобает вести себя молодому рыцарю.
– Как же мне еще вести себя, если мое сердце разрывается от любви? Я не помню себя от этой сердечной боли, и все потому, что моя возлюбленная сказала, что она меня не простит. Дорогие, з… зрители! Я опасаюсь, что я вел себя по отношению к ней с непростительным невниманием. О, простите меня, грешного! Как я мог такое совершить? Кажется, я прельстился сияющей красотой других женщин.
– Ну, в этом его трудно винить, – пробормотал какой-то человек, а потом вскрикнул, когда его жена дала ему звонкую пощечину.
– Талис, – быстро зашептала Калли. – Прошу тебя, давай уйдем отсюда куда-нибудь.
– Не уйдем, пока ты не скажешь мне, что ты меня простила.
– Ну конечно, я тебя простила, – торопливо ответила она. – Только встань!
– Ты должна сказать, и что ты меня любишь, и что ты меня простила. И ты должна сказать… – Он ударил себя в грудь сжатыми руками, и бедная обезьяна, которая давно уже там мирно и уютно уснула, завопила от боли и попыталась вырваться наружу из-под его рубашки. Но вместе с тканью, которую она решила прокусить, она прокусила Талису и кожу.
Вскрикнув от боли, Талис выхватил разъяренного зверька из-за пазухи и протянул его Калли. Сделал он это самым демонстративным жестом, на какой только был способен, все еще стоя на одном колене, склонив голову к плечу, одну руку прижав к сердцу.
Увидев это прелестное животное, Калли не выдержала и улыбнулась уголком рта.
– Ну, давай-давай, – пробормотал кто-то сзади, чтобы ее подбодрить. – Возьми его.
Испугал обезьянку внезапно раздавшийся пронзительный голос леди Фрэнсис:
– Талис! Ну все, хватит! Я себя плохо чувствую, ты должен проводить меня домой! И убери скорее эту гадость. – Она протянула руку, чтобы толкнуть руку Талиса и заставить его бросить обезьянку, но бедный зверек, который был порядком напуган непривычными событиями сегодняшнего дня, решил, что наступил момент постоять за себя. Он одним стремительным движением повернулся к руке леди Фрэнсис, и острые зубки немедленно и весьма болезненно впились в ее палец. Тотчас полилась кровь. А когда леди завизжала так, как будто ее насквозь пронзили кинжалом, а Талис, растерявшись от неожиданности, отпустил руку, испуганная обезьянка выпрыгнула и ринулась прочь. Она одним прыжком вскочила на плечо стоящего рядом Аллена и схватила рукой прядь его волос, а когда Аллеи замахнулся, чтобы ее прогнать, она через несколько голов других людей, стоявших рядом, без труда запрыгнула на навес от дождя и оттуда, будучи в безопасности, моргая взирала на толпу народа.
– Ой, Талис! – воскликнула Калли со слезами в голосе. – Не упускай ее, пожалуйста!
Услышав, что она называет его детским именем, Талис понял, что наконец снова завоевал Калли. И как только он это понял, он почувствовал, как силы моментально возвращаются к нему, и вместе с ними его энергия и ловкость. Драматическим жестом выхватив свой меч, он взмахнул им перед своим лицом – как будто давая присягу на верность, – и коснулся холодной стали кончиком носа.
– Ради того, чтобы выполнить ваше желание, моя прекрасная госпожа, я не пожалею своей жизни. Если я не верну вам милое вашему сердцу существо, пусть смерть будет мне наказанием. Да! Я готов взобраться на самые высокие горы, готов пройти сквозь огонь и воду, переплыть океан. Я готов…
– Ты его заговори до смерти, это лучше всего, – вставила Калли, заставив всех вокруг рассмеяться. – Давай-давай, лентяй, ступай, достань обезьяну! – Она улыбнулась. В ее голосе больше не было никакой холодности.
Чувствуя, что таким счастливым, с самого дня его приезда в Хедли Холл, он еще никогда не был, Талис поднялся с колен, быстрым движением сунул свой меч Джеймсу и направился к дождевому навесу, на котором сидела обезьянка, как бы раздумывая, что ей делать. Проходя же мимо Калли, он остановился, взял ее руку и поднял к своим губам, как будто намереваясь ее поцеловать:
– Позвольте, миледи! Только одно прикосновение вашей нежной кожи, только один ласковый жест вашей руки и я…
Он прервался на полуслове, потому что Калли разочарованная тем, что он все еще не достает обезьяну, а продолжает болтать, решительно притянула его голову к себе и звонко чмокнула его в губы.
– Хватит болтать, иди! – воскликнула она, отталкивая его от себя.
Талис направился к стойке навеса под аккомпанемент громкого хохота, ибо на всей ярмарке не осталось уже ни одного человека, который бы не бросил свои дела и не наблюдал бы за развитием действия. Люди взбирались на крыши лавочек, на деревья, а также и на плечи друг друга, чтобы только лучше увидеть.
– Ш-ш-ш! – громко произнес Талис, обращаясь к зрителям. Приближаясь к животному, он преувеличенно крался на цыпочках, что со стороны выглядело просто уморительно. Потом заговорил, обращаясь к обезьяне, но столь громко, что его мог бы услышать и мертвый (или, что в данном случае было важнее, самые задние ряды зрителей):
– Дорогое милое создание! Не убегай, пожалуйста. Мне во что бы то ни стало надо поймать тебя, чтобы доказать моей возлюбленной, что она для меня – все на свете. Сейчас решается моя судьба – я должен доказать ей, как сильно ее люблю, поэтому я должен…
Леди Фрэнсис уже тошнило от всех этих глупостей. Она протолкнулась через толпу поближе к нему:
– Послушай, Талис, правда, нельзя же так себя вести. Леди Алида на тебя страшно рассердится.
– Ш-ш-ш! – ответил ей Талис, округлив глаза и приложив палец к губам:
– Я должен обязательно достать оттуда это милое существо.
– Это мерзкое животное, а я… – Леди Фрэнсис замолчала, когда заметила, что все смотрят на нее с неодобрением, и осознала, что в глазах зрителей она всем мешает. – Мерзость! – бросила она обезьянке, и та, опять испугавшись ее пронзительного голоса, метнулась с навеса, на котором сидела, на ближайшую крышу. А леди Фрэнсис, сказав так, подобрала юбки и стала решительно проталкиваться через толпу назад.
