Все равно что пойти на свидание вслепую, без всякой перспективы романа! Волнует и одновременно ужасно утомляет.
К ним лихо подкатила маленькая старушка на огромном трехколесном велосипеде.
— Мэгги! — воскликнула она.
— Привет, миссис Нортон. Как ваше бедро?
— О, прекрасно, прекрасно, — кивнула старушка. Роуз ошеломленно моргнула, пытаясь осознать все, что видит и слышит, но не додумалась ни до чего дельного. Не могла же она всерьез предположить, что сестру подменили инопланетяне или, на худой конец, что Мэгги просто промыли мозги! Интересно, как она ухитрилась выжить без неиссякаемого потока мужчин, не носящих кардиостимуляторов и не имеющих внуков и правнуков?!
Мэгги недоверчиво качнула головой, кивнула на прощание миссис Нортон и вслед за сестрой направилась к бассейну. Роуз собиралась держаться с Мэгги холодно и отчужденно, но сейчас была совершенно сбита с толку, словно та девушка, которую она была готова убить, вдруг перестала существовать.
— Ладно, может, объяснишь еще раз? — спросила она.
— Это мои друзья по бассейну. Самая смешная — Дора. Она здесь единственная женщина, кроме меня, и поэтому считает, что имеет право не закрывать рта.
— Дора, — повторила Роуз.
— Она стала одной из моих первых клиенток, — продолжала Мэгги.
— Клиенток? Чем ты занимаешься? Массажем?
— Нет-нет. Закупками по заказу.
Мэгги полезла в карман и гордо предъявила визитную карточку, напечатанную на принтере миссис Лефковиц:
«Мэгги Феллер. Индивидуальные закупки. Ваши любимые вещи».
— Это моя ключевая фраза. У каждого клиента я спрашиваю, какой предмет одежды был его любимым, и когда хожу по магазинам, выбираю вещи, чтобы пробудить в нем то чувство, которое он испытывал, надевая ту, единственную вещь, которая сохранилась в памяти. Понимаешь, если этой вещью для пожилой дамы был голубой сарафанчик, это не значит, что я куплю именно такой же. Но попытаюсь найти что-то, вызывающее те же ощущения.
— Здорово! — похвалила Роуз, и, нужно признать, это действительно звучало неплохо. У Мэгги всегда был талант подбирать одежду!
— А кого еще мы собираемся увидеть?
— Ладно… Есть еще Джек, и, по-моему, он втрескался в Дору, потому что все время ее оскорбляет. Когда-то он был бухгалтером, а теперь согласился помочь мне с «Вашими любимыми вещами». Он дружит с Германом. Герман не слишком разговорчивый, но очень милый… и помешан на тату.
— А у него есть татуировки? — удивилась Роуз.
— Не думаю. То есть не присматривалась. Кстати, они все о тебе знают.
Интересно, что Мэгги тут о ней наговорила?
— Все? А подробнее?
— Ну… где ты живешь, что делаешь. Я бы рассказала и о помолвке, да сама ничего не знала. Когда свадьба?
— В мае.
— А как идет подготовка? Все под контролем?
Роуз насторожилась.
— Все в порядке, — сдержанно ответила она.
Мэгги обиженно нахмурилась, но вместо того, чтобы закатить истерику, надуться или бросить все и убежать, спокойно пожала плечами.
— Что же, если понадобится помощь, я в этом деле профессионал, сама знаешь.
— Приму к сведению, — пообещала Роуз.
Они подошли к бассейну, и Джек, высокий, обожженный солнцем старик, близоруко прищурился. Пухленькая коротышка Дора, строчившая со скоростью сто слов в минуту, всполошенно замахала руками, а Герман принялся внимательно изучать голые ноги и руки Роуз, вероятно, прикидывая, куда бы лучше поместилась татуировка. Мэгги махнула в ответ и направилась к ним. Роуз покачала головой и расстелила полотенце на скрипучем металлическом шезлонге.
«Расслабься», — велела она себе, растягивая губы в улыбке и осторожно ступая по горячему бетону навстречу новым друзьям Мэгги…
— …Как вы тут устроитесь? — тревожилась Элла. Раскладной диван, которого вполне хватало для одной Мэгги, казался слишком тесным для двоих.
— Устроимся, — заверила Роуз, разворачивая чистую простыню. Она еще не отошла от полета и к тому же слегка обгорела на солнце, а голова казалась налитой свинцом. Они с Мэгги немного поплавали в бассейне, потом отправились на ранний ужин с Льюисом. Тот оказался очень милым старичком, а Элла смущала Роуз своим неотрывным взглядом. После ужина все часок посмотрели телевизор, и сестры ушли в маленькую гостевую спальню. Роуз успела заметить, что Мэгги и тут уже успела освоиться и все переделала на собственный лад, превратив спальню и крыльцо в некоторое подобие офиса с явными признаками дамского будуара. На ломберном столике валялись наброски, блокноты и руководства по основанию и ведению малого бизнеса. В углу стоял портновский манекен, который Мэгги купила на распродаже и задрапировала лоскутами разных тканей: отрезом атласа цвета слоновой кости, шифоновой полоской оттенка спелой сливы. Повсюду валялись груды одежды и косметики и, как ни странно, книги. Роуз вытащила одну из стопки. «Путешествия» У.С. Мервина. Когда-то Роуз читала ее в колледже и сейчас лениво перелистывала засаленные страницы, поля которых пестрели пометками, нацарапанными небрежным почерком Мэгги.
— Ты читаешь поэзию?
Мэгги гордо кивнула.
— И мне очень нравится. Особенно вот эта.
Она, в свою очередь, вытянула книгу.
— Релке.
— Рильке, — поправила Роуз.
— Пусть будет Рильке, — отмахнулась Мэгги и, откашлявшись, начала: — «Ночная колыбельная».
Я бы хотел убаюкать кого-то
Песнею тихой у чьей-то постели,
Рядом с тобой быть
В преддверии сна.
И все ж оставаться единственным,
Кто бодрствует в доме
И слышит покой тишины
Уснувшего леса и этого мира.
Твоей тишины.
И часов мерный бой
Зовет меня вдруг
Увидеть дно времени.
А прохожий на улице
Тревожит бродячего пса,
И вновь наступает молчанье.
И я кладу на тебя взгляд,
Как распластанную ладонь.
Этот взгляд
Пока еще держит тебя,
Но отпустит,
Лишь шевельнется что-то во мраке.
Мэгги кивнула, очень довольная собой и произведенным эффектом, под ошарашенным взглядом Роуз.
— Как ты… Откуда ты…
Нет, Мэгги точно подменили. Непонятно каким образом жадная, своевольная, одержимая, склонная к воровству туфель, жаждущая известности душа Мэгги была вырвана из тела, в котором отныне поселился Рильке.
— Мне особенно нравится строка насчет бродячего пса. Почему-то сразу вспоминается Хани Бан, — призналась Мэгги.
