– Нет, сэр.
– Так вот, он много говорил о великих людях и о том, что история похожа на женщину и нужно брать ее под уздцы. Наверное, он имел в виду лошадь, а не женщину, но он был стар и немного не в себе. В общем, мальчишкой я больше всего хотел быть таким, как он. В смысле, хотел быть великим и оставить свой след в истории.
– Сэр! – в ужасе проговорила женщина.
– Похоже, у меня получилось. Как вы считаете?
– Когда он… Он продолжает расти, сэр. Должен ли он…
– Остановиться?
Понять, с какой скоростью растет свет, было сложно – на него было трудно смотреть. Но похоже было, что он разгорается медленно, но верно, примерно со скоростью идущего пешком человека, например, туриста, осматривающего достопримечательности станции.
По правде сказать, я не знал, когда свет перестанет расти. Его распространение уже превзошло мои самые смелые ожидания. Я не знал, остановится ли он.
Окно машины разбилось, осыпав мои плечи черными осколками.
– Все будет в порядке, – соврал я, – если мы не будем останавливаться.
– Сэр!
– Что?
– Нам нужно идти, сэр. Сейчас же.
– Да, да, разумеется. Да.
Мы с адьютанткой мчались по улицам станции. Она бежала первой. Мы направлялись к условленному месту встречи. Арка номер шесть, в полдень.
* * *
Арка номер шесть была одним из семи входов на станцию, достаточно больших, чтобы прошел самый крупный Локомотив. Она была сделана из серо-черного камня, а ее своды поднимались высоко над путями Линии, которые шли из города на юг и когда-то доходили до самих Источника и Глорианы и даже почти достигали Стен Мира. Теперь эта дорога была перекрыта силами Республики. Наверху арка была покрыта укреплениями и бараками, а в ее тени располагались склады, двигались машины и сновали люди. Вдоль путей маршировала процессия фантомов, одетых как первые поселенцы Запада, некоторые в цепях. Их лица были обращены к свету, льющемуся из самого сердца станции.
Адьютантка проталкивалась сквозь толпу, держа один конец чемодана, а я шел следом, придерживая другой.
Кто-то тронул меня за руку. Я обернулся и увидел женщину в черном плаще.
Это была Адела. Я не сразу ее узнал.
Мне было плевать на шрамы, я говорил об этом в письмах, и это оказалось правдой. Я выронил свой конец чемодана, и у адьютантки вырвался удивленный, рассерженный крик.
Адела произнесла мое имя – ничего больше, – и мы обнялись, чем удивили адьютантку.
– Ты, – сказала Адела, а я сказал:
– Я… мы…
Адъютантка прервала нас, потребовав сказать ей, где наш человек, куда мы идем и как собираемся выбраться со станции и попасть прямо в надежные руки республиканцев.
– Сюда! – крикнула Адела. – Быстрее!
У нас не было времени на слова.
Я снова ухватился за чемодан. Адела шла впереди, за ней торопилась адьютантка, я замыкал процессию.
Вместе мы свернули в узкую улочку, пролегающую между двумя зданиями без окон под аркой номер шесть, и вбежали в комнату, где нас ждал человек. Он улыбнулся, увидев нас, снял шляпу и распростер к нам руки.
– Этот человек работает на Республику, – сказала Адела. – Он…
– Нет, – опроверг я ее слова. – Я знаю, кто это. Однажды он пытался меня застрелить. Это Джим Дарк, агент Стволов.
Мистер Дарк сбрил свои знаменитые усы – возможно, в целях маскировки, – но я все равно его узнал. Он не отрицал моих обвинений, только снова заулыбался, словно я попросил у него автограф.
Адела вскрикнула в гневе.
– Прошу прощения, дамы, – улыбнулся Джим Дарк.
– Республика, – вздохнул я, – не знает, что мы здесь. Верно? И никогда не знала. Готов даже поспорить, что мы ей вовсе не нужны.
Джим Дарк кивнул, словно признавая, что я привел веский аргумент в нашем споре.
– Я говорил вам, что однажды мы сразимся по-честному, мистер Рэнсом. Этот день наконец-то настал, – усмехнулся он.
* * *
Выдержка у адьютантки была что надо. Она не тратила времени на гневные выкрики или жалобы на то, что нас предали. Молниеносно выхватив пистолет, женщина направила его на Джима Дарка. Но опоздала – агент Стволов застрелил ее.
Потом он улыбнулся и застрелил Аделу.
Думаю, он застрелил Аделу потому, что теперь, когда у него был я с чемоданом, она была ему ни к чему. Я его ни о чем не спросил.
Не буду описывать, как Адела падала. Не буду говорить, что я чувствовал. У меня нет ни времени, ни слов. Мне будет больно, вам это ни к чему, а Адела достойна большего.
Джим Дарк засунул пистолет в кобуру и заговорил. Не буду пересказывать его длинную речь. Зачем? Он только злорадствовал и бахвалился своей хитростью, а также тем, что весь мир может лететь к чертям, но Стволы ничто не сломит, ну, по крайней мере, не сломит его, и к черту Стволы, когда у него есть мой чемодан, он теперь самый богатый и влиятельный человек на земле.
– Нас осталось так мало, профессор, так мало. В последние годы нам пришлось несладко. Скоро мы только и останемся, что в книжках с картинками и учебниках истории. Так вот, я на это не согласен, только не я. Я не уйду с миром. Мне не слишком нравится этот ваш новый век, но я все равно собираюсь в нем задержаться. Ну-ка, посмотрим.
Джим Дарк занялся содержимым чемодана, не вынимая пистолета и стоя ко мне спиной. Возможно, он надеялся, что я на него наброшусь и тем самым доставлю ему удовольствие меня пристрелить. Но, скорее всего, ему было на меня плевать.
Я не набросился на него. Не двинувшись с места, я молча наблюдал за тем, как этот негодяй лапает хрупкие детали Аппарата.
– Это все? – удивился Джим Дарк.
– Да, – сказал я. – Все.
– На вид ничего особенного. Как вы считаете?
Похоже, мерзавец говорил сам с собой.
– Он ужасен, – сказал я.
Джим Дарк повернулся ко мне, подняв одну бровь:
– Гораздо хуже твоих хозяев. Или Линии. Скоро никому не будет до вас дела. Что тогда с вами станет? – Он улыбнулся. – Что ж, профессор, думаю, мы приспособимся. Мне часто говорили, что я находчив.
Я не хотел спорить с этим человеком. Слова вырвались у меня случайно.
Поняв, что я больше не намерен его развлекать, Джим Дарк снова повернулся к Аппарату. Дотронувшись до одного из магнитных цилиндров, он закрутил его:
– И все? Что ж, видимо, я ничего не смыслю в науке. Как и мои хозяева. Главное, чтоб работал.
Мужчина пошарил в чемодане и выудил письма Аделы.
– А это что? – удивился он.
Я объяснил. Сначала Джим Дарк мне не поверил, но, просмотрев несколько писем, нашел их скучными. Он бросил взгляд туда, где лежала Адела, и на его лице появилось выражение фальшивой печали, от чего мне захотелось его прикончить.
