– Вот и все, военный, – хрипло, с трудом проговорил Зимин и стремительно бросился вперед.
На мгновение два тела сплелись в тугой клубок, спаялись воедино, содрогаясь, будто в страшных судорогах, а потом объятия разжались, и одно из тел медленно сползло вниз и с глухим стуком ударилось затылком о доски причала, пачкая их кровью. Из-под залитой кровью русой бороды, задравшейся к усыпанному крупными звездами небу, торчала рукоятка ножа.
Стало тихо, раздавался лишь плеск волн, шлепки рыбьих хвостов в лодке чернокожего удильщика да хриплое дыхание Юрия. Потом к этим звукам присоединился грустный голос констебля Энрике.
– Мадре де диос! – сказал констебль. – Бедняга закон! Когда он проснется завтра утром, у него будет уйма работы.
– И как, по-вашему, он справится со своей работой? – поинтересовался Юрий, осторожно вытирая запачканный кровью подбородок тыльной стороной ладони.
– Как обычно, приятель, – сказал констебль, – как обычно. Старина закон сильно сдал в последнее время и без посторонней помощи не способен отличить собственную задницу от дырки в земле. А в данном случае, боюсь, охотников помогать ему не найдется. Бедный старый закон! Пойдем-ка в бар нашего приятеля Джоржи, пропустим по стаканчику, и ты расскажешь, каково живется старине закону у вас в России. Сегодня мне что-то расхотелось драться.
* * *
Когда самолет, набирая высоту, пробил плотный слой облаков и взял курс на восток, в Россию, по салону пошли стюардессы, толкая перед собой тележки с напитками. Юрий отказался от спиртного, взял стакан минеральной воды и, попивая ее скупыми глотками, стал смотреть в окно.
За окном ничего не было, кроме синего неба и серебристых облаков. Это было красивое зрелище, но чересчур однообразное и статичное. Он отвернулся от иллюминатора, поставил недопитый стакан на откидной столик и устало закрыл глаза. Ему таки не удалось отдохнуть на острове. Теперь он чувствовал себя смертельно усталым и опустошенным, как после ночного марш-броска с полной солдатской выкладкой. Слишком много солнца, слишком много моря, загорелых женских тел, бесплатной выпивки и разговоров. Слишком много... Не догоню, так хоть погреюсь... А он и догнал, и погрелся, и вообще очень многое успел за эти десять дней. Он успел, например, испытать на прочность здоровенную челюсть бармена Джорджа и нашел, что она крепка, как броня. Успел он также познакомиться с его костлявыми кулачищами, и это тоже было недурно.
И, кстати, рыбалка в тех местах действительно была отменная, а рыбам, которым, по словам бармена, не привыкать питаться человеческим дерьмом, наверняка пришлось по вкусу то, что было когда-то московским бизнесменом Семеном Михайловичем Зиминым...
Юрий поморщился – думать о Зимине не хотелось. И он выкинул Зимина из головы, и это у него, как ни странно, получилось. Тогда он, не открывая глаз, пощупал характерное вздутие на левой скуле – привет от веселого бармена – и задумчиво улыбнулся, поймав себя на мысли, которая теплым солнечным зайчиком скользнула по темному дну его сознания.
...А не открыть ли в Москве новый Клуб?
