Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
Он указал в сторону кухни. Дом одноэтажный, комнаты образуют анфиладу. Только в кухне можно закрыть двери.
— Сюда, — шепотом позвал Рауль.
Мы вошли, и из кухни тут же выскользнули двое сотрудников ГУР.
Рауль тщательно закрыл дверь; опираясь на сосновый стол, открыл ставни.
— Который час? — осведомился он.
— Шесть пятнадцать, — тихо ответил голос из-за окна.
Рауль зевнул и покосился на окно.
— Кофе, — попросил он.
Присел к столу и жестом пригласил меня.
— Времени у нас мало, к десяти усадьба открывается для туристов.
— Я не понимаю, что происходит.
Рауль улыбнулся и потер подбородок. В исполнении любого другого кубинца такой жест — явное указание на Бороду, но Рауль всего-навсего оценивает состояние щетины.
Через окно передали кофейник, две чашки и сахарницу. Рауль налил себе эспрессо, сахар не положил. Понятно, как ему удалось сохранить зубы.
— Происходит, товарищ Меркадо, допрос.
Страх нарастал в геометрической прогрессии. Мне было страшнее, чем на замерзшем озере. Снаружи полно людей из ГУР и министерства, но Рауль, видно, собирался заняться мною лично.
— Не выпьешь чашечку? — спросил он.
Я отказалась.
Он сделал глоточек:
— Неплохой. Точно не хочешь?
— Нет.
— Знаешь, кто я? — Он взглянул мне в глаза.
— Конечно.
— Я deus ex machina твоего приключения, Меркадо. Знаешь такое латинское выражение? Оно означает «бог из машины». Моя задача — обеспечить торжество добра в финале.
— Я не пони…
— Кто убил твоего отца, Меркадо?
Я попыталась скрыть удивление и ответила ровным голосом:
— Понятия не имею. В Ла-Юма кто-то сбил его и скрылся с места аварии.
Рауль озадаченно нахмурился, как видно, не понял, что такое Ла-Юма. Это что же получается? Он не знает смысла выражений, которыми пестрят его собственные гневные речи о подрывной деятельности?
— Ла-Юма — Соединенные Штаты, город называется Фэрвью, штат Колорадо, — объяснила я.
— Кто его убил? — повторил он вопрос.
— Мне это неизвестно.
Рауль вздохнул и посмотрел в сад. Оттуда в кухню доносилось благоухание гибискусов.
— Вы вошли с фасада?
— Да.
— Ты слышала, что Ава Гарднер купалась голышом в том бассейне?
— Нет.
— Знаешь, кто такая Ава Гарднер?
Я пожала плечами:
— Кажется, что-то о ней слышала — голливудская кинозвезда пятидесятых…
— Молодежь!.. А что ты думаешь о том, что я ночую в доме Хемингуэя? В его постели? — спросил Рауль.
— Ничего не думаю.
— Может, я его оскверняю?
— Нет. Это всего лишь дом.
Рауль ухмыльнулся:
— Я тоже так считаю. Просто дом, как и любой другой. Мой брат никогда не спит в одном и том же доме две ночи подряд. Боится ЦРУ. Думает, его убить хотят. Одно время он и КГБ боялся. Но теперь только ЦРУ.
Его брат. Jefe — неуязвимый, бессмертный. Я постаралась скрыть нервозность под маской вежливого интереса.
— Знаешь, почему я сплю здесь, в этом доме? — продолжал странный допрос Рауль.
— Нет.
— Мы — прошлое, настоящее и будущее революции. Мы должны находиться в безопасности. В Ираке американским пилотам запрещалось бомбить культурные, исторические и религиозные сооружения. Может, я и параноик, но здесь я чувствую себя в безопасности, и мне это чувство по душе.
— Приятное место, — согласилась я.
Рауль вздохнул:
— Мы дважды встречались с товарищем Хемингуэем. Раз на рыболовном состязании в Гаване и другой — в «Эль Флоридита». Ты бывала в этом ресторане, товарищ Меркадо?
— Только по работе. Арестовывала одного типа. Выпивка там слишком дорогая.
— Можно себя иногда побаловать.
— Конечно.
— Да, мне здесь нравится. Среди книг и произведений искусства. Подлинная история.
— Да, гм… необычное место. Жаль, я раньше тут не бывала.
— Конечно, надо было… Когда ты родилась, товарищ Меркадо?
— Двадцать шестого мая восьмидесятого года.
— А когда твой отец, предатель, бежал в Соединенные Штаты?
— В тысяча девятьсот девяносто третьем.
— Когда тебе было тринадцать. Гм. Тринадцать. Еще пятнадцати не исполнилось.
— Я — его единственная дочь, а он так и не увидел праздника в честь моего совершеннолетия. Дядя Артуро говорил, отец хотя бы деньги пришлет на кинсеаньеру. Но он не прислал. Даже денег не прислал! — вырвалось у меня.
Рауль кивнул. Отец и дед, он прекрасно понимал, как важен пятнадцатый день рождения девочки.
— Выпей кофе, офицер Меркадо.
— Я уже напилась, спасибо. Целый кофейник выпила.
— В Мехико?
— Нет, здесь.
— Настоящий кофе.
— Да.
— Хорошо, хорошо. Наверно, согласишься, что, несмотря на предательство отца, мы очень великодушно обошлись с вашей семьей, — сказал Рауль.
— Великодушно? — Рики, мама и я жили на такие же талоны, как и все остальные, в обветшалых, безликих домах. У мамы в квартире даже горячей воды не было.
Рауль подтвердил:
— Да, великодушно. Отец предатель, а мы позволили твоему брату, Риккардо, выехать из страны, похоронить тело.
У меня по спине поползли мурашки. Только Рики не впутывайте!
— Рики — член партии, бывший президент Национального союза студентов, ответственный работник Национального союза журналистов. — Я попыталась защитить брата.
— Да, да, — рассеянно согласился Рауль, думая, по-видимому, о другом.
— Рики много раз бывал за границей. Ездил в Россию, Америку, Мексику. И всегда возвращался. Он многократно доказал, что…
Рауль поднял руку, как полицейский регулировщик движения в белых перчатках.
— Довольно, — остановил он мои излияния.
— Что с Рики? Его арестовали? Где он?
Моя наглость — я задаю вопросы ему — явно показалась Раулю забавной.
— Понятия не имею, где твой брат. Скорее всего, в постели какого-нибудь редактора газеты, китайского дипломата или одного из наших генералов.
Mierde! Так он и о контрреволюционных тенденциях Рики осведомлен… Впрочем, чему я удивляюсь? Там всё знают. На каждые двадцать пять кубинцев приходится по стукачу, вроде сержанта Менендеса.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 100
