1
– Это какой-то злой рок! Фатум! Взрывы и пожары просто преследуют меня!
Торвен подумал, что гере Собреро, возможно, не стоит близко подпускать к заводику по перегонке нефти. Если итальянец не преувеличивал, в его присутствии взрывалось даже молоко. С другой стороны, как обойтись без химика, когда твои знания о нефти ограничиваются ее горючестью?
Он хорошо помнил письмо Эрстеда-старшего, где гере академик упоминал странный интерес Карно к отходам перегонки нефти – мазуту и «газовому маслу». И желал взглянуть на процесс лично – на всякий случай. Утопающий хватается за соломинки. Зануда – за все, что подвернется под руку.
– Вы не поверите, синьор Торвен! Иногда я сам себя боюсь! Надо мной словно тяготеет пирофорное проклятие. Временами кажется: за моим плечом ухмыляется дьявол. Стоит ему дохнуть огнем, как самый безобидный опыт заканчивается взрывом!
В голосе Собреро пробилась детская обида. Доктору медицины недавно исполнилось двадцать. Выглядел итальянец еще моложе. Он избавился от бинтов, явив миру новенькую, младенчески розовую кожу лица. Брови отсутствовали; ресницы – тоже. Впрочем, юноша не тратил время зря: на его лбу красовалась свежее пятно мази от ожогов. Выше торчали рыжие вихры – будто наэлектризованные, они не желали подчиняться гребню.
Пальцы левой руки были перевязаны.
– Это не я! Это профессор Пелуз! – Собреро проследил за взглядом спутника. – Я помогал профессору воспроизвести опыты Браконно. Что может быть безопаснее? – древесные волокна, крахмал, бумага, хлопок…
– Смотря что с ними делать, – вежливо заметил Торвен.
– Именно! Смотря что! Профессор Пелуз обработал все это крепкой азотной кислотой. Затем разбавил получившийся раствор водой. Как и писал Браконно, выпал белый осадок. Мы его отфильтровали. Но когда профессор велел мне высушить порошок на жаровне… Вот, пожалуйста!
Итальянец взмахнул пострадавшей рукой.
– Синьор Браконно предупреждал: порошок горюч. Но не настолько же! Ксилоидин оказался гораздо опасней пороха!
– Опять взрыв? – за участием Торвена прятался интерес.
– Сильнейшая вспышка! Опыты пришлось свернуть.
– Очень жаль. Древесные волокна, говорите? Хлопок?
– И азотная кислота. С ней всегда проблемы. Я уж закаялся! Мы с профессором проводили опыты с глицерином. Пытались выделить новые соединения на его основе. Я надеялся создать лекарство от сердечных болезней. И что вы думаете? Едва мы обработали глицерин азотной кислотой в присутствии серной и получили немного тяжелой жидкости – эта субстанция рванула так, что мы с Пелузом едва остались живы!
– Может быть, вы все-таки получили лекарство? – предположил Торвен. – Что, если его сильно разбавить? Скажем, пара капель на стакан воды?..[59]
– Лечить людей взрывчаткой?!
– Почему бы и нет? Порохом в свое время лечили…
– Шарлатанство!
Несмотря на решительный вердикт, Собреро задумался и умолк. За окном кареты проплывали буколические пейзажи, достойные кисти Дюпре. Поля наливались спелой желтизной, зелень дубовых рощ радовала глаз, зовя отдохнуть в прохладной тени. Черный росчерк ястреба в небе, прозрачном до звона; стадо коров на холме. Идиллия! Если бы карета не скакала на ухабах, если бы не жара и не пыль из-под конских копыт; если бы…
Гере Торвен мысленно погрозил себе пальцем. Так из Зануды недолго превратиться в Брюзгу! Тем не менее, кроме вышеперечисленных факторов, его раздражало что-то еще.
– Учуяли? – подал голос итальянец. – Нефть. И ее вонючая семейка. Мы подъезжаем.
Торвен и впрямь узнал запах фотогена, которым заправляли лампы.
– Как назывался порошок, которым вы обожглись?
– Ксилоидин.
– Записи опытов сохранились? Методика получения? Пропорции реагентов?
