Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
– Пожалуйста, – простонал я. – Пожалуйста, Розалина, откройте дверь. Вы же знаете, вы все равно не сможете удержать меня. Я могу сломать замок. Я могу взобраться к вам по стене. Я могу разбить окно.
– Вы не сделаете этого, – шепнула она слабым и больным голосом. – Вы не сделаете этого, потому что вы не просто мужчина, Бенволио: вы достойный мужчина, и вы не станете так поступать. Вам нужно, чтобы я сама впустила вас, а меня разрывает надвое необходимость отказывать вам.
– Они умерли, – простонал я. – Ромео и Джульетта. Оба умерли. Граф Парис, моя тетя, отец Меркуцио – все они умерли сегодня ночью. Почему мы не можем быть вместе сегодня и быть счастливыми друг с другом?
– Потому что нельзя быть счастливыми телом и не думать о душе. А что потом? – спросила она. – Каким будет конец? Яд? Кинжал? Веревка для вас и бездонная яма для меня, в которую мой дядя бросит меня за предательство? Это не мир, Бенволио. Мира не будет, пока действует проклятие. Его нужно отменить. Мы с вами должны отменить его.
– Но как?! – Я опустился на пол, всем телом прижимаясь к двери и пытаясь увидеть еще хотя бы краешек ее лица. Я весь горел – от желания, от отчаяния, от внезапного страха: я боялся своих желаний и одновременно боялся того, что они сбудутся. – Я даже не знаю, где могут быть эти четки!
– Какие четки?
Я вдруг сообразил, что она не слышала признаний ведьмы, а я ей ничего не рассказал. Почему-то я считал, что она все знает, с тех пор как мы встретились у дома епископа, но она ведь искала там не четки, а дневник Меркуцио – дневник, который я сжег.
Она не знала про четки.
– Это проклятие, – сказал я. – Оно в трех частях. Первая – на груди Меркуцио, теперь оно уже недействительно. Вторая была в его собственном дневнике, написано его рукой и кровью. А третья часть была на четках, которые он забрал из могилы своего мертвого друга. И я думал, что они у епископа, но не нашел их там.
– Четки… – повторила Розалина, и в ее голосе появилась какая-то странная задумчивость. – Я получила однажды четки в подарок – их прислали мне тайно, тем же путем, что и любовные записки Ромео. Я думала, что это одна из его глупостей…
– И где они? – Сердце у меня в груди подпрыгнуло, но в то же время ужасная темная сила проклятия стала еще неодолимее – эта сила, видимо, почувствовала угрозу, и моя безумная лихорадка усилилась, приведя к тому, что я буквально прилип к двери и желал только одного: разбить эту преграду, сделать все, что должно было быть сделано, чтобы воссоединиться с той, которую любил… если это, конечно, была любовь.
– Розалина! Где они?
– Я… я их отдала… – прошептала она. – О Боже, Боже, я не могу больше сопротивляться этому, Бенволио, моя душа кричит и зовет вас, я умру, если мы еще хоть четверть часа проведем врозь… – Голос ее сорвался, потому что она начала двигаться. Я приник к замочной скважине и увидел, что она ползет к ключу.
Она впустит меня. Мне нужно только подождать.
Какая-то часть меня возликовала, а другая часть пришла в полное отчаяние, потому что я никогда не смог бы найти в себе сил остановиться. Если Розалина падет – я паду вместе с ней, и мы оба сгорим в этом огне.
– Розалина, – позвал я. Ее рука теперь лежала на ключе, трепеща и страстно желая поднять его с камня. – Розалина, во имя Господа – где они?!
Она повернула голову и встала на колени, держа ключ обеими руками и прижимая его к груди, как монахиня могла бы держать распятие. Глаза ее были закрыты, а тело качалось из стороны в сторону, и огонь, пожирающий меня изнутри, стал еще сильнее при виде изгибов ее стройного стана под тонкой сорочкой, при виде того, как пламя свечи ласкает ее нежную кожу, словно руки опытного любовника…
– У кормилицы Джульетты, – еле слышно произнесла она. – Я отдала их кормилице: она порвала свои четки, и я дала их в награду за то, что она передала вам мою записку. Я думала, что поступаю правильно, а на самом деле – что же я натворила!
Я вспомнил старуху, которая скорчилась на ковре в комнате Джульетты, и четки, которые она держала в руке. Это было всего в нескольких шагах отсюда – но я не мог двинуться с места. Мое тело словно приросло к этой двери, и у меня не было сил оторваться от нее.
Розалина, должно быть, почувствовала это, потому что открыла глаза и уставилась на дверь, прямо в замочную скважину, в которую я подглядывал.
– Простите меня, – шепнула она. – Простите, но у меня нет другого выхода – иначе я не смогу удержаться…
Она сделала один глубокий вдох – и закричала.
Это был не девичий крик – слабый и нежный, нет, это был ужасный, вырывающийся из груди вопль, от которого я моментально пришел в себя, пусть и на время. Я снова стал Принцем Теней, который прекрасно знал: если его поймают, это будет означать только смерть.
И она это знала.
Я слышал, как слуги Капулетти бегут наверх – несмотря на то, что все они пребывали в некоторой растерянности, этот крик и их тоже привел в чувство и вернул к их непосредственным обязанностям. Если я останусь на лестнице или в холле – меня просто разорвут на кусочки, и тогда проклятие будет исполнено до конца. А Розалина, узнав о моей смерти по ее вине, найдет способ ко мне присоединиться.
«Проклятие на оба ваши дома».
– Нет, – проговорил я и все-таки заставил себя встать, развернуться и сделать шаг назад. Даже сейчас, в этот момент, я едва мог оторвать взгляд от замочной скважины, в которую мог видеть Розалину, держащую в руках ключ от нашего окончательного падения. – Нет!
Два шага назад, три… а потом я бросился в комнату Джульетты.
Ее кормилица не спала и не была в обмороке – она была мертва, глаза ее были открыты и смотрели прямо перед собой, челюсть отвалилась: как и моя тетя, она перестала дышать этой ночью. Ее рука сжимала четки так крепко, что побелели костяшки пальцев. Я выхватил их и захлопнул дверь комнаты прямо перед лицами потрясенных слуг, а затем повернул ключ в замке.
У меня было мало времени. Они сломают дверь, если понадобится, они уже бегают и кричат в поисках чего-нибудь тяжелого. Четки лежали в моей руке, они были холодными, словно лед, и гладкими, словно кость. От них исходила угроза, они дышали смертью, и я вновь почувствовал в комнате присутствие призрака Меркуцио, азартного и разъяренного.
– Нет, – сказал я ему. – Хватит!
В камине Джульетты еще мерцали красным уголья. Я подбросил еще дров, схватил лампу и разбил ее вдребезги, а масло вылил в камин, и дрова занялись с яростным гудением, которое быстро переросло в рев.
Дверь тряслась под ударами чего-то тяжелого – скорей всего, скамьи, которую использовали как таран. Долго дверь не выдержит.
– Покойся с миром, друг мой, – сказал я и стал думать о Меркуцио, каким я знал его в лучшие времена: веселым, остроумным, обаятельным и полным нежности, когда никто не видит. Я думал о сиянии, которое заметил в нем в тот единственный раз, когда видел его рядом с его другом, о любви, которой светилось тогда его лицо. – Мы слишком долго жили в ненависти, а небеса могут убить нас любовью. Пусть это закончится.
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 99
