Она собрала девочек – к счастью, никто не спорил и не поссорился в ее отсутствие. Они углубились в лес и вскоре вышли на узкую тропинку – значит, тут и впрямь поблизости есть какое-то жилье, видение не обмануло. Где-то за милю до того домика она приказала всем остановиться. Девочки охотно повиновались. Мэй отвела в сторону трех своих помощниц: Монику, Сесиль и девочку, которая на джемманский манер решила зваться Кларой.
– Я пойду, попробую найти нам еды, – сказала она. – Оставайтесь на месте, делайте все как обычно. Поддерживайте дисциплину, следите за расходом воды. Пустую бутылку я возьму с собой, возможно, мне удастся ее наполнить. А возможно, и нет, так что экономьте воду.
– Может, возьмете с собой кого-нибудь из нас? – предложила Сесиль.
Мэй отмахнулась:
– Не сейчас. Надеюсь, все пройдет гладко. Но если нет, не хочу, чтобы вы на это смотрели.
Они перепугались, и Мэй попыталась утешить подопечных:
– Все будет хорошо. Мы поужинаем обязательно.
Она пошла вниз по тропинке, та скоро привела ее к заброшенному саду, и посреди того сада стояла хибарка – прямо как в видении. Мэй тайно надеялась, что вдруг кто-то наготовил еды впрок и уехал на несколько дней. Тогда не придется воровать припасы. А если хозяин дома – она готова к совершенно мирным переговорам. В фургоне Мэй нашла аркадийские деньги, немного, но на еду хватит.
Она подошла к дому и увидела старика, который рубил дрова. Он стоял спиной к ней, попасть в дом мимо него не получалось. Значит – переговоры.
– Простите! – позвала она.
Он резко обернулся назад и наставил на нее топор. Глаза у него были совершенно бешеные. Мэй отшатнулась: лицо старика в отметинах «Каина», желтые и коричневые зубы торчали наружу – подлинное чудовище! «Не чудовище, – тут же поправилась она. – Просто человек, не имеющий доступа к медицинской помощи».
– Простите, что побеспокоила, – сказала она. – Но я хотела бы купить у вас немного еды. У меня есть деньги!
И она протянула ему купюры. Тот стоял молча и неподвижно. Мэй решила, что старик не понял ее из-за акцента: джемманский и аркадийский английский сильно разнились, и, возможно, в такой глуши разница была еще заметнее…
Тут, взревев, старик побежал на нее с топором. Мэй с легкостью увернулась. Он кинулся на нее снова, она снова отступила в сторону, и так несколько раз. А потом она отчаялась решить дело мирным путем и выхватила пистолет.
– Хватит! – жестко приказала она. – Стоять, не двигаться! Я не хочу убивать вас.
Старик замер.
– Бросьте топор. А теперь – зайдите в дом. Медленно!
Тот поколебался, но послушался. Хоть что-то он понимает.
– Я не сделаю вам ничего плохого! – сказала она. – Я просто возьму еды, а потом оставлю вам за нее деньги!
В единственной комнате остывал очаг. В углу лежал набитый соломой тюфяк, посередине стоял стол. С потолка свешивались пучки высушенной травы, на столешнице сиротливо валялись обглоданные косточки какого-то зверька. Никакой еды в доме не было.
– Где вы храните припасы? Где еда? – спросила она.
Вместо ответа старик схватил со стола нож и напал на нее. В домике было слишком тесно, чтобы увернуться, и они сцепились. Конечно, пусти Мэй в ход пистолет, все было бы проще, но она не хотела убивать, кроме как в крайней необходимости. Старик, похоже, мало общался с внешним миром. Даже если он кому-то скажет, что видел ее, тревоги это не подымет: он же видел одинокую женщину, а не компанию девчонок во главе с похитительницей.
Мэй превосходила его в силе, но он бросился сломя голову и не отцеплялся. Преторианка с трудом оттолкнула его от себя и отшвырнула к другой стене комнаты. Не слишком сильно пихнула, но бедняге не повезло: он поскользнулся на какой-то луже на полу, зашатался, попытался выправить равновесие – и упал затылком на выступающий каменный бортик очага.
– Нет! – охнула Мэй и бросилась к упавшему.
Тусклые, пустые глаза на обезображенном лице – мертв. Мэй выругалась на финском. Это называется, она хотела пробраться к границе незаметно и, по возможности, никого не убивая. А вместо этого… Пощупав на всякий случай пульс, она оставила тело и принялась обыскивать дом и участок. Поиски дали два результата: старик жил один и еды у него не было.
И как же он жил? Охотился, когда донимал голод? Или все подъел и хотел как раз поехать прикупить еды? Или припрятал ее так, что Мэй не нашла? Так или иначе, но старик лежал мертвый, и преторианка отправилась рыть ему могилу – все лучше, чем стоять и переживать. Он не заслуживал такой смерти. Мэй хотя бы похоронит его по-человечески. Одно утешало – на участке обнаружился колодец. Надо будет привести сюда девочек, набрать и накипятить воды. Поэтому труп надо убрать с глаз долой.
Лопата была тупой и грубой, ей пришлось попотеть, копая яму. Царапина на ладони открылась и кровоточила. Пришлось разодрать на повязки тонкое одеяло, валявшееся на тюфяке, и хорошенько промыть раны. Покончив с неотложными делами, она окинула участок внимательным взглядом: может, она все-таки что-то упустила?
Нет, не упустила. Еды здесь нет. И вдруг Мэй разозлилась. Усталая, голодная, подавленная, она стояла в недоумении: на нее взвалена непосильная ноша, а богиня, которая обещала помочь, обманула! Не помогла!
– Ты обещала мне еду! – закричала она, стоя посреди заброшенного сада. – Чем мне их кормить? Как мы дойдем до границы, если нам есть нечего?!
Природа молчала. Естественно, подумала Мэй, с чего бы ей беседовать с человеком. Боги до прямого разговора со смертными не снисходят. Им все больше в снах пошептать на ухо. Заставить разрезать руку и ввести в бесполезный транс – вот это их метод. Мэй подняла к глазам располосованную ладонь – что, все? Получается, она уже сослужила свою службу? В отчаянии она вскрыла кинжалом вторую ладонь и крикнула:
– Вот то, что ты хотела! Ты говорила: нельзя только брать, надо отдавать взамен! Бери! Где ответы на мои вопросы?! Где обещанная помощь?!
В ответ – молчание. Тишина. Видение ее, кстати, тоже не посетило.
«Вот почему людям нельзя доверять богам, – подумала она. – Они нас подводят – раз за разом. Джастин правду сказал: нельзя мне было лезть в это дело…»
Голова закружилась, и она, пошатнувшись, оперлась кровоточащей ладонью о ствол дерева. Поморщилась от боли. А потом отняла ладонь от ствола и застыла с открытым ртом. Кору дерева изуродовала какая-то болезнь. Из-за засухи оно не принесло плодов. Но в том месте, где на ствол излилась ее кровь, кора уже не шелушилась – Мэй увидела светлое пятно, в два раза превышающее размерами ее ладони. Это была кора – здоровая и чистая!
«У меня галлюцинации». А что же еще?! Пусть. Мэй сняла повязку с другой руки и приложила обе кровоточащие ладони к стволу. И почувствовала, как через руки, через кровь, потекли тепло и свет. Дерево затрепетало и ожило. Голову слегка повело, внутри вспыхнула и цветком распустилась радость. Такое же чувство охватывало ее в видениях, и это было знаком присутствия богини: сила, слава и единение со всеми существами вокруг. Но одновременно это вытягивало из Мэй не только силы, но и сами жилы, выворачивая внутренности: а ведь внутри у нее не слишком много и оставалось после безумного голодного марша через поля.
