— Поверь мне, я знаю, о чем говорю.
— Ты опять слишком самонадеян. С какой стати ты решаешь все за меня?
— Потому что меня волнуешь ты и наши взаимоотношения. Это же очевидно: если у тебя не будет передышки, у нас все пойдет кувырком.
Мне нравилось, что он говорит о нас как о едином целом, но мне совсем не хотелось ждать, а он обрекал меня на ожидание. С другой стороны, в глубине души я понимала, что он прав. Я просто не была готова это принять.
— И вот еще что: я обо всем договорился. Спонсоры, меня не подвели.
— Я знаю. Твои друзья рассказали мне на вечеринке.
— Правда? — Он был изумлен. — А что же ты не сказала мне, что все знаешь?
— Спонсорская поддержка — слишком хорошая причина для твоего ухода. А я хотела, чтобы ты остался со мной и с детьми.
— Я тоже все никак не мог об этом заговорить, — отозвался он спокойно. — По той же самой причине. Мне пришлось бы обманывать тебя. — Он поцеловал меня. — Я тогда словно застрял на одном месте, и это было тяжело. — Он поцеловал меня еще раз, а потом вдруг резко остановился. — Так что с программой все может закончиться очень успешно.
— Здорово.
— Поэтому в течение нескольких ближайших месяцев я буду очень занят ее усовершенствованием и продвижением на рынок.
— Понятно.
Это что, способ сказать мне, что он не уверен? Неужели весь смысл разговора о передышках — подвести меня к мысли о том, что у нас ничего не получится? Не может быть. Я перегнулась через постель и натянула белую майку. Для такого разговора я хотела быть одетой, хотя бы наполовину. Утром мы вернемся в Нью-Йорк, и я знала, что после этого в нашей украденной аспенской близости многое изменится. На какой-то момент у меня в голове произошел сбой, как в телевизоре, когда при нарушении трансляции на экране появляется «снег». Потом мысли мои несколько прояснились, и я смогла понять, что Питер в игры не играет. Если бы он не хотел быть со мной, он бы мне так все и сказал. Ну, хорошо, так было ли мне нужно время? Была ли я готова впустить Питера в свою нью-йоркскую жизнь, начиная с завтрашнего дня, когда самолет совершит посадку в аэропорту имени Кеннеди? Просто сказать Иветте и Каролине, что он теперь будет спать со мной, но пижаму ему гладить не надо?
— Ну, ладно, — сказала я резонно, — тебе надо сосредоточиться на работе.
— Дело не только в этом. Здесь так хорошо. Я погощу несколько дней у старых друзей. Пока не придут деньги, а это случится лишь через несколько месяцев, я все равно буду жить в основном в Калифорнии. Потом я приеду домой.
У меня резко упало настроение. Ну вот, начинается.
— Почему? Ты ведь можешь полететь домой вместе с нами. У тебя же есть билет на наш рейс.
— Перед тобой и Филипом долгий путь. Вам надо продумать детали развода, поддержать детей, найти новые квартиры. К тому же тебе нужно снова начать работать, что не менее важно. Для всего этого требуется свобода.
— Ты еще сомневаешься насчет нас с Филипом?
— Если не считать того, что ты все еще зовешь его милым, — нет. Но дело не в нем, а в тебе. Пока ты не пришла в себя, пока у тебя переходный период, ты отодвигаешься от меня. Ты хоть представляешь, насколько холодна ты была в Нью-Йорке?
— Не холодна я была! Мне было больно.
— То есть ты хочешь сказать, что готова начать все всерьез? Прямо сейчас?
— Я… ну, наверное.
— Вот видишь? Ты сейчас все и сказала. Ты не можешь сказать это уверенно, потому что ты не уверена. Я знаю, что я тебе дорог. Что у нас близкие отношения. И у меня есть дело, которое нужно закончить. Прямо сейчас. Отдаться ему целиком. И хотя тебе не нравится это слышать, ты на самом деле все еще не знаешь, чего ты хочешь.
— Да перестань ты об этом думать! Подумай о последних днях. Нам было хорошо вдвоем. Очень, очень хорошо.
— Я пытаюсь поступить правильно. — У него был слишком серьезный вид. — Ты не готова убежать со мной от всего мира. А я не хочу, чтобы все это кончилось катастрофой.
Разговор наш ходил по кругу. Я устала. Правильные поступки, независимость — слишком много он придавал этому значения. Я терзалась много месяцев подряд, и теперь хотела только одного: заполучить этого мужчину и не отпускать его. Наконец, я откинулась на спину и уставилась в потолок, гадая, каково это будет — несколько месяцев без Питера. Кажется, этот спор я проигрывала.
— И часто ты бываешь таким рассудительным?
— Только если это важно для меня, — сказал он.
— Но Дилан…
— Я не буду терять Дилана из виду. Ты разбирайся с мужем и решай, чего ты хочешь. Здесь нам было здорово. И, может быть, через несколько месяцев, когда ты со всем определишься, все снова будет здорово. Но пока я уеду.
Дети ждали, пока Питер приготовит их любимый завтрак — свои знаменитые черничные блины; вели они себя необычно хорошо: тихо и спокойно. Атмосфера в комнате была странная. Все игры на столе были аккуратно сложены и убраны: детский «Эрудит», реверси, лото. Фломастеры и бумага для рисования были сложены в отдельные пластиковые пакеты, которые лежали рядом с рюкзаками. Я проверила сумку с вещами для Майкла — все было на месте: подгузники, салфетки, несколько толстых книжек с картинками, чашка с крышкой и сменная одежда. На веранде за дверью лежали три огромных, набитых до отказа саквояжа от Л. Л. Бин. И пошла по коридору обратно к кухне; Питер встретил меня на полпути и протянул стакан апельсинового сока.
— Твои лыжи на крыше машины, — сказал он. Лицо непроницаемое, ни капли эмоций.
Дети чуть с ума не сошли от восторга, когда Питер, подбрасывая блины над сковородкой, пропустил парочку, и они плюхнулись на пол. Я знала, что он сделал это нарочно. Я обошла его и положила себе хлопьев. Он не улыбнулся мне, не прикоснулся ко мне, не тронул пальцем мою ладонь, протягивая кофе. Он просто продолжал развлекать детей, будто между нами ничего не было.
Мы расселись вокруг стола — я, Дети, Питер и Иветта. Посреди завтрака Питер вдруг громко хлопнул в ладоши.
— Так, ребята, у меня объявление.
Дети удивленно посмотрели на него. Иветта, вопреки своим правилам, тоже привязавшаяся к нему, внимательно прислушалась.
— У меня накопилась кое-какая работа. Помните программу, которую я вам показывал? — Дети кивнули. — Ну, так вот, те люди, которые заплатили мне за это, хотят, чтобы я еще немного поработал, чтобы помочь детям в школе. — У Дилана в глазах появились слезы. Он все понял раньше, чем младшие.
Питер заметил это, но не стал останавливаться. Это было на него не похоже.
— Так что теперь мне придется много времени проводить в Калифорнии.
Грейси начала понимать.
— Долго? Целый день?
— Ну, немного подольше, но я обещаю тебе, что обязательно позвоню, как только все выясню.
