На следующее утро Родни почему-то не слышит, как Филипп, насвистывая, направляется в бассейн, — по-видимому, всевозможные излишества в конце концов дали себя знать. После завтрака он видит Филиппа в холле; тот немного бледнее обычного, Но тем не менее готов к очередной экскурсии, день свободен от доклада, так что все отправляются в поездку на Мертвое море и в Масаду.
Родни Вейнрайт понимает, что должен пропустить экскурсию, потому что на следующее утро назначен его доклад, в котором со времени приезда он ни на йоту ни продвинулся. Ему надлежит закрыться на весь день в гостиничном номере, поставить перед собой графин холодной воды и завершить начатый текст. Но он как никто другой знает, что и этот день пройдет у него впустую: он будет марать бумагу, рвать ее на куски и отвлекаться на размышления о том, что в это время поделывают другие, особенно Филипп Лоу. И вот Родни Вейнрайт вступает сам против себя в хитроумный заговор: отложить работу на самый последний момент, то есть на сегодняшний вечер, и таким образом заставить себя дописать доклад под давлением неумолимо истекающего срока.
С голубого безоблачного неба полуденное солнце посылает палящие лучи на выжженную до черноты землю. Даже при работающих кондиционерах в автобусе жарко. Когда автобусы остановились у купальни на берегу Мертвого моря, в открытые двери пахнуло зноем, как из мартеновской печи. Переодевшись в купальники, народ заходит в море и пытается плавать, но погрузиться в воду невозможно, как невозможно назвать водой эту теплую и густую, как суп, жидкость, столь щедро приправленную химикалиями, что при попадании в рот она щиплет язык. После купанья израильский профессор Сэм Зингерман приглашает всех обмазаться черной грязью, наделенной, как утверждается, целебными свойствами. Из всех участников конференции только Филипп Лоу и Джой, а за ними Моррис Цапп и Тельма Рингбаум осмеливаются на эту процедуру и начинают весело обляпывать друг друга черными липкими комьями; грязь быстро высыхает на солнце, делая их похожими на австралийских аборигенов. Затем они обмываются под душем, и Родни с ними за компанию отправляется в баню с горячими источниками — это такое блаженство, что весь автобус вынужден ждать, пока они напарятся, и за задержку больше всех достается (от мужа) Тельме Рингбаум.
В Масаде пекло еще сильнее, хотя, казалось бы, уже некуда. После обеда в столовой самообслуживания — эта форма общественного питания в Израиле пустила глубокие корни — путешественники на фуникулере поднимаются к развалинам крепости, где иудейская армия под водительством Елеазара в 73 году нашей эры, сдавшись римлянам, подписала себе смертный приговор. «Я тоже скорее подпишу себе смертный приговор, чем еще раз наведаюсь сюда», — непочтительно замечает какой-то турист, заходя в кабинку, которую покидает Родни Вейнрайт. Прохладней здесь быть не может: фуникулер поднимает всех еще ближе к солнцу. От жары туристы еле волочат ноги и уже не в силах поднести к глазам фотоаппараты. Единственное, что всех интересует, — это какой-нибудь клочок тени среди раскаленных камней. Филипп Лоу, взяв Джой за руку, спускается с ней по выбитым в скале ступенькам, которые ведут к укрытой от солнца маленькой смотровой площадке. Стоя у парапета, они окидывают взглядом обширную панораму каменистых холмов и бесплодных долин, и Филипп обнимает Джой за талию. Господи, даже в такую жарищу он не может не думать о сексе, говорит про себя Родни, вытирая со лба пот закатанным рукавом рубашки. Филипп Лоу вдруг оборачивается в его сторону и мрачно сдвигает брови.
— Что, нравится? — говорит он с вызовом.
— А? Что? — испуганно спрашивает Родни Вейнрайт. За все время конференции он не обмолвился с англичанином ни словом.
— Подсматриваешь? Дрочишь? — Филипп! — с укоризной говорит Джой. Родни чувствует, как его по самые уши заливает стыдливым румянцем.
— Не понимаю, о чем вы, — сердито говорит он.
— Мне осточертело, что ты повсюду за нами таскаешься! — резко говорит Филипп Лоу.
Джой хочет уйти, но Филипп останавливает ее, еще крепче хватая за талию.
— Нет, я хочу объясниться с мистером Вейнрайтом! — говорит он. — Ты сама мне рассказывала, что он подглядывал за тобой в гостинице.
— Верно, — говорит Джой, — но меньше всего мне хотелось бы устраивать здесь сцены.
— Это жара, — говорит Родни, обращаясь к Джой, и стучит себя по лбу — он сам не знает что несет.
— Нет, я прекрасно знаю, что говорю! — отвечает Филипп Лоу. — И я хочу сказать, что ты — извращенец. Вуайерист.
— О! Привет, папик!
Все поворачиваются и видят бронзового от загара молодого человека в джинсах, майке и с серьгой в одном ухе: он попал на площадку с дальней лестницы. Теперь и для Филиппа Лоу настал черед удивляться. Он отскакивает от Джой как ошпаренный.
— Мэтью! — восклицает он. — А ты что здесь делаешь?!
— Работаю в кибуце, — отвечает он. — Приехал сюда автостопом сразу после экзаменов — ты что, забыл?
— Ах да, — говорит Филипп, — конечно.
— Да, отец, похоже у тебя с головой не все в порядке… — говорит Мэтью, с любопытством разглядывая Джой.
— Может, познакомишь нас, Филипп? — спрашивает она.
— Что? Да, разумеется! — откликается Филипп в сильном смущении. — Это мой сын Мэтью. А это э-э-э… миссис Симпсон, она, как и я, принимает участие в конференции.
— Понятно, — говорит Мэтью.
Джой протягивает руку:
— Здравствуй, Мэтью!
— Миссис Симпсон, вам, наверное, лучше вернуться к фуникулеру с мистером Вейнрайтом, — быстро говорит Филипп. — А я пока пообщаюсь с сыном.
У Джой Симпсон такой вид, как будто она неожиданно получила пощечину. Растерянно глядя на Филиппа, она пытается что-то сказать, но потой молча уходит. За нею следом с идиотской улыбкой на лице оправляется Родни Вейнрайт. Нагнав ее у лестницы, он спрашивает:
— Вы хотите сразу спуститься или, может быть, осмотрим музей? — спрашивает он.
— Благодарю вас, я уж как-нибудь сама решу, что делать, — холодно отвечает она Родни Вейнрайту и пропускает его вперед.
Эпизод на смотровой площадке явно выбил Филиппа Лоу из колеи. Вернувшись в автобус, он во всеуслышание жалуется на озноб и всю дорогу домой сидит с закрытыми глазами и страдальческим выражением лица. Джой без всякого сочувствия молча сидит рядом, спрятав глаза за черными очками. Вечером все участники конференции, переодевшись после душа, собираются в холле, чтобы отправиться на шашлыки к Сэму Зингерману, Филиппа среди них нет. Родни слышит, как Джой Симпсон говорит Моррису, что у Филиппа температура.
— Солнечный удар, что же тут удивительного, — говорит он. — В этой крепости жара как в преисподней. Жаль, что его не будет с нами. А вы-то сами хотите пойти?
— Почему бы и нет, — отвечает Джой. Краем глаза Моррис замечает Родни Вейнрайта, который маячит неподалеку.
— А вы идете, Вейнрайт?
Тоскливо улыбнувшись, Родни отвечает:
