Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 129
Ламбруаз остановился на фотографии девочки. Евгения Кузьменко, девять лет. Чудесная девчушка, которую радиация пожирает изнутри…
— Мы вместе с профессором пытаемся хотя бы на время вырвать этих детей из смертоносной среды. На родине из-за недостатка средств они вынуждены питаться тем, что вырастят на своих огородах. По нашим предположениям, более полутора миллионов человек сильно заражены цезием-137, и четыреста тысяч из них дети, проживающие в трех тысячах сел, — это если верить картам фонда. И я уже не говорю ни об уране, ни даже о свинце, который сбрасывали сверху на «радиоактивный вулкан» реактора, чтобы он не мог разогреваться дальше и чтобы уменьшить выброс вредных веществ в атмосферу, их рассеивание по полям в радиусе сотен километров.
— А что, самые тяжелые патологии создает именно цезий-137?
— Цезий, стронций, свинец, уран, торий — все они чрезвычайно вредны для здоровья. Но цезий особенно коварен, потому что он метаболизируется, то есть перерабатывается организмом примерно так же, как калий. Достаточно, чтобы он поступил в организм с водой или плодами земли, и вы найдете его, пусть и в мельчайших дозах, в каждой клетке, без исключения. Да, это бесконечно малые величины, но их достаточно, чтобы разносить в течение жизни человека по всему его организму весьма сильнодействующие радиоактивные частицы. Разрушения, которые постоянно производит в клетках это внутреннее облучение, очень велики, набор болезней, вызванный им, весьма разнообразен: тут и кардиомиопатии, и патологии печени, почек, эндокринных желез, иммунной системы… список, увы, можно продолжать. И вы можете себе представить, с какими генетическими аномалиями появляется на свет потомство тех, кого называют детьми Чернобыля. — Он вздохнул, помолчал, потом заговорил снова: — В течение долгого времени правительство России отрицало, что взрыв в Чернобыле стал причиной медленной смерти людей. Врачей и ученых, которые осмеливались заговорить о том, что Чернобыль продолжает убивать и годы спустя после катастрофы, сажали за решетку. Прежде всего тут вспоминаются Василий Нестеренко и Юрий Бандажевский[58]— люди совершенно выдающиеся. Лео Шеффер тоже из этой когорты.
Ламбруаз продолжал перебирать файлы в папке. Шарко чувствовал: этот тип чувствует себя задетым, он все больше раскаляется. Но если бы президент ассоциации знал, чем занимался Шеффер в Соединенных Штатах! Если бы президент ассоциации знал об опытах, которые профессор проделывает с некоторыми из несчастных ребятишек, чьи имена, возможно, сейчас у него перед глазами, если бы он знал о тех, кого Шеффер клеймил, как скот…
Досмотрев файлы до конца, Ламбруаз покачал головой:
— К сожалению, ребенка, которого вы ищете, здесь нет.
Белланже потянулся вперед, взял папку и стал сам быстро перелистывать:
— Это невозможно! Все пути ведут к вам. Все совпадает — время, место. Мальчик был тяжело болен, он получил огромную дозу облучения. Мы уверены: он прибыл с одним из ваших автобусов.
Ламбруаз молчал, вроде как раздумывая.
— Теперь, когда вы это сказали…
Две пары глаз немедленно обратились на него. Он щелкнул пальцами:
— Мне доложили вот о чем. При выгрузке багажа некоторые дети из второго автобуса жаловались, что их сумки были открыты и все там перевернуто. И действительно, шофер нашел в багажном отделении автобуса вскрытые пачки печенья, пустые бутылки из-под воды, разбросанную одежду… Как будто кто-то ехал сюда зайцем.
Теперь полицейским все стало ясно: мальчик, которого они ищут, сбежал с Украины тайком. Может быть, ему помогла в этом Валери Дюпре, но, как бы то ни было, он бежал, спрятавшись в багажном отделении автобуса, и в конце концов оказался во Франции.
Белланже закрыл папку, положил руку на обложку:
— Где автобусы собирали детей, чтобы увезти их?
— Двое наших переводчиков-добровольцев и двое водителей объехали в нынешнем году восемь деревень, всякий раз подбирая там детей, которым предстояло пятьдесят часов ехать во Францию. Тот автобус, который вас интересует, побывал в четырех селах, ближайших к запретной зоне вокруг АЭС.
— Список этих сел можете нам дать?
Ламбруаз направился к принтеру-ксероксу.
— Кроме того, нам понадобятся списки семей… И вообще все, что вы можете сказать об этом, было бы чрезвычайно ценно для нашего расследования.
— Можете на меня рассчитывать.
Президент ассоциации протянул полицейскому лист бумаги со списком деревень, тот аккуратно сложил его и сунул в карман.
— И последнее. А раньше кто-то из детей, прибывавших во Францию с этими автобусами, когда-нибудь пропадал?
— Никогда и никто. С тех пор как существует наша ассоциация, не было ни одного такого случая.
— Знаете ли вы, что происходит потом с детьми, которые побывали во Франции? Следите ли за их судьбами?
— В общем, нет, не следим. Правда, через нашу службу перевода некоторое время идет переписка детей с семьями, в которых они гостили, но обычно она продолжается не больше года-двух.
Белланже кивнул:
— Спасибо за то, что приняли нас. Скоро вас пригласят на набережную Орфевр, чтобы взять показания о Лео Шеффере. И еще нам нужны — как можно скорее — сведения обо всех детях, которых привозила во Францию ваша ассоциация. С фотографиями.
Они пожали друг другу руки.
— Займусь этим после совещания и сразу же вам перешлю. А что такое случилось с господином Шеффером?
— Мы все объясним, когда придет время.
Полицейские направились к двери. Шарко дождался, пока они с Никола не останутся одни, и спросил тихонько:
— Эти сведения нужны тебе для…
— Ну да, чтобы сравнить лица на официальных снимках с лицами детей на операционном столе. Хотя наши снимки сделаны давно, мало ли что может быть…
54
Люси наслаждалась открывшимся ей во время приземления пейзажем.
Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 129
