— Думаю, госпожа моя, на сегодня с вас уже хватит приключений, — чуть поклонившись, ответила женщина, тон Тины и ее язвительная ирония не оказали на Вильму ровным счетом никакого действия. — Через полчаса мы отплываем и пойдем на веслах против течения. Мы будем идти день и ночь и через трое суток, если так будет угодно Господу, достигнем Савоя. Оттуда до Норнана не близкий путь, но мы поплывем не по Фраю, а по каналам и речным притокам — Ломму, Сайшеру и Кане — и, меняя гребцов так часто, как удастся, достигнем столицы за семь дней. Таковы наши планы на ближайшие дни, и все это время, госпожа моя, вам придется провести взаперти. Мне не хотелось бы, чтобы кто-то еще увидел ваши оковы. Однако должна заметить, что я приложила максимум усилий, чтобы путешествие не показалось вам слишком долгим и утомительным. Прошу вас, госпожа! — С этими словами Вильма обернулась, открыла дверь, через которую прежде вошла, и, шагнув внутрь нового помещения, жестом предложила Тине следовать за ней.
«Она ни разу не назвала меня по имени», — отстраненно отметила Тина, делая шаг вперед.
Цепи звякнули, и еще раз, и еще. Серебро холодило горло, но в целом ощущения были терпимыми, как и степень ограничения движений.
«Паршиво, но можно и потерпеть, а там, глядишь, или случай представится, или Виктор что-нибудь придумает…»
Переступив порог, Тина оказалась в просторной каюте с высоким потолком. Стенные панели мореного дуба, матовые с золотым узором стеклышки в частой раме окна, прорезанного в кормовой переборке, изящная мебель — кровать, стол, стулья и сундуки, — пушистый ковер, шелковая скатерть и покрывало на кровати, бронза и серебро — каюта была обставлена с роскошью и изяществом.
— Ваша? — спросила Тина, равнодушно осмотрев помещение.
— Нет, ваша, — ответила женщина. — Я разместилась в боковой каюте. Присаживайтесь, госпожа. Желаете перекусить, выпить вина?
— Чем будем перекусывать? — Тина села в единственное в каюте кресло и спокойно посмотрела на Вильму.
— Сейчас узнаем. — Женщина чуть поклонилась и вышла из каюты.
«Не арестована, а задержана… И что все это значит?»
5
Двадцать восьмой день полузимника 1647 года
— К барышне не попасть. — Маршал оделся, поправил перевязь с мечом и, создав наконец плоть, превращавшую его в Ремта Сюртука, начал излагать результаты рекогносцировки. Виктор его не торопил, успев уже изучить непростой характер напарника, но Аде приходилось нелегко.
— Объяснитесь, пожалуйста, — попросила она, когда Ремт Сюртук возник из небытия и одарил присутствующих своей самой простецкой улыбкой.
— Да все просто, как два пальца… это самое. У них, сударыня, почитай, вся корма снизу доверху «паутиной Керчера» покрыта. Притом «рисовали» не абы как, а так, как положено, железом и кровью, почти как в замке вашего кузена, но работа новая, качественная. Я через такую сеть просочиться не могу, уж увольте.
— Это с какого же перепугу речную галеру станут «паутиной Керчера» защищать? — почесала кончик носа Адель.
— Ну, я могу измыслить как минимум два объяснения, — предложил Виктор, с сожалением принимая неприятные новости. — Или это личная ладья князя, или она перевозит нечто чрезвычайно ценное, к тому же имеются веские причины опасаться проникновения на борт духов и демонов, способных этой ценности повредить.
— Витиевато, но по смыслу верно, — кивнул маршал. — Ты упустил, однако, третью возможность.
— Какую?
— Когда обе причины действуют одновременно.
— Княжеская ладья и Тина в качестве главного приза?
— Или на борту есть кто-то еще…
— Тоже верно, — согласился Виктор. — Так что, ничего?
— Ну, как сказать, — ухмыльнулся маршал. — Там, в кормовой каюте, видите ли, окошко прорублено. Переплет деревянный, частый, остекление — так себе: мат с золотой насечкой, но есть в узоре пара цветных стеклышек. Так вот, через рубиновое — вполне можно внутрь заглянуть.
— Так… — Виктор сообразил уже, что не все так плохо, как было первоначально доложено, и приготовился терпеливо выслушать подробности рекогносцировки.
— Каюта большая, в смысле просторная, обставлена, насколько могу судить, со вкусом. И живет в ней, представьте, наша девушка.
— Так.
— На ужин у нашей барышни сегодня был рис с изюмом, курагой и черносливом, медовые пряники и белое вино.
— Откуда известно, что оно белое? — поинтересовался Виктор. — Ты ведь через рубиновое стекло смотрел.
— А мне Тина сказала, мол, хорошее белое вино.
— Значит, вы смогли все-таки поговорить? — подалась вперед Ада.
— Ну, где-то так, — улыбнулся маршал. — Через окно, разумеется, но да — переговорили.
— Переходим к содержательной части доклада. — Виктор достал трубку и кисет, положил перед собой и выжидательно посмотрел на маршала. — Не тяни душу, Герт, сам ведь знаешь, как это на войне.
— Герт де Бройх умер, если ты не забыл.
— Но ты здесь, и ты скорее жив, чем мертв, пусть и несколько в другом смысле слова. А Тина там, на этой чертовой посудине, если ты не забыл.
— Не забыл, я просто не знаю, что делать.
— Вот и давай подумаем вместе. — Виктор отвел взгляд и стал развязывать кисет.
— Тина в цепях, и на горле у нее ошейник со «знаками судьбы». Серебряный ошейник.
— «Знаки судьбы»? — переспросила Ада. — Руны старой речи?
— Она действительно оборотень? — спросил маршал.
— С уверенностью не скажу. — Ада задумалась на мгновение и решительно дернула подбородком. — Но оборотни на Ладони Зар’ака определенно сказали, что их «просили» присмотреть за девочкой.
— Что значит «просили»? — спросил маршал.
— Они в подробности не входили, но мы ведь и не говорили на самом деле. Волки по-другому общаются. Дали понять, так, наверное. Намекнули, что кто-то их «попросил», то есть сделал предложение, от которого невозможно отказаться.
— А ведь я, кажется, знаю, кто этот кто. — Виктор набил трубку, но раскуривать ее не спешил. — Тина рассказывала… Судя по всему, за нами до самого замка де Койнера шел «Повелитель полуночи».
— Не шутишь? — нахмурился маршал.
— Да какие шутки! Я ведь тоже сначала подумал: не может быть. Так Тине и сказал. А теперь думаю, он. Он и в замке резню устроил, и Глиф нам о нем не зря рассказала. Предупреждала, получается.
— «Повелитель полуночи» с прошлого потопа не объявлялся, — возразила Ада.
— В «Славе и Власти» не объявлялся, это так, а частным образом, отчего бы и нет? Кто побожится, что нигде и никогда?
— На Северном Олфе места дикие, к востоку от Аля тоже… — как бы задумчиво произнес маршал.
