— Пошли пройдемся, — предложила она.
Мы спустились, держась за руки, по склону холма, и все вокруг нас дышало покоем Мастодонии. Где-то поодаль от холмов послышался жалобный крик козодоя, и мы остановились, завороженные. Я никак не ожидал услышать здесь этот звук, я никак не мог предположить, что здесь водятся козодои! Этот крик для меня был зовом дома, он воскресил давние воспоминания и погрузил меня в те летние дни, когда с лугов неслось свежее благоухание только что скошенного сена и воздух звенел колокольчиками коров, возвращающихся на пастбища после дойки…
Прислушиваясь к крику козодоя, я вдруг почувствовал вол-, ну какого-то странного успокоения, овеявшую меня.
Мы вернулись в наш передвижной дом и позвали внутрь Баузера. Он прошествовал в свою с Хайрамом комнату. Было слышно, как он устраивается на покрывале, по-своему расправляя его перед сном. На кухне я вынул графин с «манхэттеном» и отнес его в гостиную. Мы посидели там со стаканами, расслабившись и слегка приобщаясь к цивилизованному миру.
— Ты помнишь тот день, когда я появилась на ферме? — спросила Райла. — После двадцати лет отсутствия вдруг снова возникла перед тобой?
Я кивнул. Еще бы не помнить! Я думаю, что запомнил эту встречу до каждой ее минуты.
— Пока я подъезжала к Виллоу-Бевду, — сказала она, — я спрашивала себя: не пожалею ли об этом впоследствии? И с тех пор я еще не раз спрашивала себя об этом. А вот теперь, Эйза, я могу сказать, что ни разу не пожалела о своем приезде и что я теперь совсем перестала себя об этом спрашивать. И дело не в путешествиях во времени, и не в занятности всего этого, и даже не в деньгах. Дело в тебе. Я совершенно не жалею о том, что вернулась к тебе!
Я отставил свой стакан и подсел к ней на диван. Мы сидели рядком, в обнимку и еще долго оставались так, похожие на пару глупых детей, вдруг обнаруживших, что они любят друг друга.
Я был благодарен ей за услышанное и подумал, что мог бы и сам сказать ей то же самое, но у меня не находилось слов, чтобы связно изложить, что я чувствую. И все же я сказал ей то, что у меня было на сердце:
— Я люблю тебя, Райла. Наверное, я полюбил тебя в тот самый день, когда увидел впервые!
На следующий день сразу после полудня заявился Кортни за рулем одолженного ему Беном автомобиля. Рядом с ним восседал сенатор Эйбл Фримор.
— Я доставил сенатора в ваши руки, — произнес Кортни, — Старина ни за что не захотел говорить со мною. Он желает иметь дело только с вами и решил самолично «посмотреть в зубы коню». Еще должен сообщить, что подали признаки жизни налоговые инспектора. Они пожелали повидать меня, но я решил, что их нельзя совместить с сенатором.
— Ни в коем случае, — подал голос гость, — Как человек со здравым смыслом, я предпочитаю от этой публики держаться как можно дальше!
Он был немного тщедушен для человека, имеющего лицо истинного фермера, красновато-обветренное под редеющей белой шевелюрой. Он стоял рядом с машиной, внимательно разглядывая окружающий ландшафт.
— Так вот она, Мастодония, — констатировал он. — Кортни мне обрисовал ее. Так когда же вы начнете делить ее на участки?
— Мы вовсе не собираемся этого делать, — ответила Райла, — ибо не считаем ее своей собственностью.
— Я должен вам сообщить, — произнес Кортни, — что «Сафари» прибудет завтра. Бен передал мне, что туннели готовы. Рад, что вы с этим справились.
— И без особого напряжения, — ответил я.
— Мне бы хотелось побыть здесь у вас и засвидетельствовать отправку первой партии на сафари. Сенатор тоже выразил такое желание. У вас найдется место, чтобы оставить нас переночевать?
— У нас есть, кроме нашей спальни, еще две, — ответила Райла, — и мы будем вам рады. Но одному из вас придется разделить комнату с Баузером.
— А как по-вашему, я имею шанс отправиться с ними? — спросил сенатор. — Только чтобы окинуть все взглядом. Быстрый обзор местности, и я сразу же возвращаюсь…
— Это может решить только фирма «Сафари», — ответил я. — Вы должны будете обговорить это с руководителем одной из групп. Сенатор посмотрел на Кортни.
— А вы как на это смотрите? Если они позволят, вы пойдете туда?
— Не знаю, — ответил Кортни. — Я видел фильм. Там весьма кровожадные твари. Мне следует это обдумать…
Сенатор обошел дом, внимательно изучая его окрестности, затем устремился к дворовому столу. Райла принесла кофе. Он, усаживаясь, принял из ее рук чашку.
— Благодарю вас, дорогая, — произнес он. — Я, старый парень с фермы, получаю эту чашку в награду за труды…
Мы уселись тоже, и Райла налила кофе и нам.
— Я полагаю, — заявил Фримор, — что мог бы немедленно приступить к изложению сути вопроса. Это не предложение, и ничего слишком тяжеловесного я не подразумеваю. Ничего, что следовало бы улаживать с сенатом или правительством. Это всего лишь несколько вопросов, неотступно одолевающих мой мозг… — Сенатор пролил несколько капель кофе на стол и вытер их растопыренной ладонью, немного отвлекшись на эту процедуру, — Я боюсь, — сказал он, — как бы вы не посчитали меня старым глупцом, бросающимся в атаку на тени. И все же есть проблемы, которые приносят мне много бессонных ночей. Из них особенно важны две. И как бы мне представить их вам в наиболее ясном свете, чтобы вы не сочли их вздорными?
Он сделал паузу, как бы взвешивая аргументы. Но я был уверен, что никакой надобности во взвешивании у него не было. Это был всего-навсего риторический трюк. Слишком часто и в течение слишком многих лет он ораторствовал в сенате!
— Если подойти просто, — продолжал он, — у нас имеются две заброшенные проблемы: это положение сельского хозяйства в мире и наличие огромных масс обнищавшего населения, значительная часть которых проживает в нашей собственной стране. Они неудачники, их не используют, и они пребывают на самом дне социальной среды. Мы, разумеется, способны произвести столько пищи, чтобы накормить население всей Земли. Но когда люди голодают, уже встает проблема не поставок, а распределения в чистом виде. И я боюсь, что недалек и тот день, когда даже возможность поставок продовольствия тоже начнет иссякать. Метеорологи говорят нам, и, скажу вам, весьма убедительно, что по крайней мере все Северное полушарие, если не весь мир, вступает в цикл более холодной и засушливой погоды. Последние шестьдесят лет мы имели самые благоприятные за несколько столетий погодные условия, но уже сейчас тенденция к ухудшению явно ощущается. На огромных площадях посевов выпадает гораздо меньше осадков и становится все холоднее. Если это похолодание будет продолжаться, то времени на созревание урожая может не хватить. А это означает, что продовольствия станет меньше. И сократись оно хотя бы на десять процентов в течение нескольких лет, сразу возникнут области, обреченные на массовый голод. За последние шестьдесят лет беспримерного улучшения погоды мир достиг больших социальных и экономических успехов. Но и население мира тоже росло. На снижение этого роста нет никаких особых надежд. Вот и выходит, что всего несколько избранных областей экономического бума вынуждены будут облегчать участь все нищающего человечества. Вы понимаете, конечно, к чему я клоню. Ваш разум опережает мои слова. Моя концепция поначалу может вызвать негативную реакцию, но открытая вами возможность перемещений во времени позволит осваивать обширные сельскохозяйственные регионы, которые будут с лихвой компенсировать падение производства продовольствия, о котором я говорил. То падение, что связано с ухудшением метеорологических факторов Земли. Это лишь одна из проблем. Вы помните, я сказал, что их две. Другая заключается в том, что часть нашего населения в течение всей своей жизни терпит нужду. Огромные
