Выстрел! Детонации боеукладки снова не произошло. Но пораженный мех замер неподвижно, все сильнее окутываясь клубами дыма. Одновременно компьютер моей машины вывел на экран схему, из которой следовало, что последний снаряд с вероятностью 99 (и еще шесть девяток после запятой) процентов разворотил противнику силовую установку. Первый свое получил!
Радоваться одержанной победе или сожалеть о излишне большом расходе снарядов было некогда. Потому что атакующие, невзирая на стремительно растущие потери, продолжали продвигаться вперед. Отчаянно пытаясь сократить дистанцию до ведущих ураганный огонь из всего доступного оружия защитников. Бой продолжался. И я, прикосновением пальца к сенсорному экрану, отдал бортовой ЭВМ команду: слегка довернув ствол «Фаллоса», захватить в прицел очередную машину атакующих. Есть захват цели… Есть расчетное упреждение… Выстрел!
Дальнейшие события слились в стремительно меняющийся калейдоскоп прерывистых мыслей и образов, из всего богатства которого мозг фиксировал лишь стремительно уменьшающийся запас еще оставшихся бронебойных. Двадцать пять! На мониторе отлично видно, как пробившая корпус «Рыси» навылет стальная болванка напрочь отрывает состворившемуся в этом ракурсе с целью «Рейнджеру» правую «руку»… Девятнадцать! Точное попадание буквально вышвыривает реактор холодного синтеза из корпуса меха! Да так, что сквозь образовавшуюся пробоину при желании можно в свое удовольствие любоваться окружающим пейзажем. Восемнадцать! Промах…
Потом, как-то враз, силуэты мехов, напоминающие гротескно искаженные человеческие фигурки, оказались очень близко. Так, что в зону рассеяния попадал не корпус целиком и даже не его часть, но всего лишь отдельный лист брони. Что сразу же повысило эффективность уничтожения таких медлительных мишеней. Готовность, захват… Выстрел! Очередной снаряд впивается в броню корпуса выбранной цели именно там, где за сравнительно тонким листом композита расположена капсула пилота. Под углом, не оставляющим последнему ни единого шанса остаться в живых. А сознание по-прежнему неспособно оценить сложившуюся ситуацию, но продолжает бесстрастно фиксировать только количество оставшихся в боекомплекте орудия снарядов.
По замыслу разработчиков, средние (универсальные, многоцелевые) боевые шагающие механизмы должны были выполнять на поле боя все задачи. Начиная с разведки и заканчивая прорывом вражеских боевых порядков. В результате произошло то, что всегда происходит с универсальными инструментами. Получившиеся боевыми, машины действительно оказались многоцелевыми, способными выполнить любую боевую задачу. Вот только они практически всегда имели совокупность характеристик типичных середнячков. Причем из нижней части шкалы. Этакое «бюджетное» решение. Для тех, кто не имеет денег на действительно хорошее, но узкоспециализированное оружие.
В результате, в силу конструктивных особенностей и экономической целесообразности, средний мех уступал легкому в скорости и маневренности. А тяжелому — в огневой мощи и защите. Однако, за очень незначительными исключениями, типичная тридцатитонная шагающая боевая машина, не имея даже намека на ходовые возможности «Осы» или того же «Прыгуна», крайне незначительно превосходила эти действительно великолепные машины по толщине броневого пояса или массе бортового залпа. Причем эти самые исключения, только подтверждающие правило, были очень дороги. Та же «Пантера», обладающая действительно средними характеристиками в линейке шагающих боевых механизмов, по своей стоимости ненамного уступала «Дракону». Будучи при этом гораздо требовательней к качеству обслуживания и уровню подготовки пилота.
Вдобавок, продвигаясь под ожесточенным обстрелом, противник волей-неволей растянул свое построение. В результате более быстрые и маневренные машины оказались впереди. Где и были уничтожены в первую очередь. У противника остались лучше защищенные, но именно поэтому более медлительные мехи. А в противостоянии с мехом-истребителем, чьи снаряды при встрече под углом 30 градусов на расстоянии свыше трех миль пробивали броню любой марки и толщины, победу могли принести только скорость и маневренность…
А потом наступил момент, когда счетчик боеприпасов показал ноль. Осмотревшись, я понял, что за неполных сто секунд смог увеличить свой личный счет еще на шесть подтвержденных целей. Не очень хороший, но, в сравнении с остальными, не такой уж и плохой результат. Тем более что после отчаянного огня нашей импровизированной батареи у нападающих в строю осталось только два меха. Один из которых уже был небоеспособен. Потому что машина сначала вышла на минный кластер, а потом по ней отработали свой запас реактивных снарядов с термитными боеголовками сразу десять управляемых курсантами мехов. Вечная память герою!
Единственный оставшийся на поле боя вражеский боевой шагающий механизм сейчас приканчивали инструкторы на «Разрушителях». Грамотно, профессионально, не подвергая себя ни малейшему риску, они обрушились на одинокого «Латника» с флангов, заставив противника прервать натиск. В данный момент Висберг и Семерус, успевая при этом еще и комментировать ученикам свои действия, уже обездвижили цель и, выйдя из сектора обстрела поврежденной машины, теперь сосредоточенным огнем добивали ее.
Тем временем остальные мехи учебной роты без особой спешки готовились прочесывать поле боя в поисках уцелевших. Ожидая только перегруппировки пехоты. Ни малейшего желания принимать участие в ловле пленных у меня не было. Во-первых, исполнявших приказ и так было более чем достаточно. Во-вторых, воевать — задача рядовых бойцов, а еще — командиров взводов и отделений. Я же отвечаю за всю бригаду в целом. И теперь, после отражения атаки, мое место было на командном пункте.
Но была и еще одна, тщательно скрываемая от окружающих причина. Вроде бы схватка длилась совсем недолго. Но вымотался я так, словно всю ночь до рассвета в одиночку разгружал железнодорожный состав. А потом, по меньшей мере до полудня, удирал от его разгневанных владельцев… Не первый ведь бой в моей жизни. Всей разницы — не руководил другими, а делал свое дело. Неужели и вправду, только языком работать умею?
Не знаю, сколько я сидел, бессмысленно уставившись перед собой. Но мир вокруг не остановился. И в какой-то момент пронзительный сигнал зуммера бесцеремонно вторгся в мои мысли. Судя по присвоенному вызову приоритету — случилось что-то серьезное.
Как оказалось, немногие оставшиеся в живых имперцы не выдержали хладнокровного расстрела истребителями с недосягаемых дистанций. И теперь на максимально возможной скорости покидали поле боя. А их командование отчаянно пыталось связаться со мной. Чтобы признать свое поражение и тем самым прекратить избиение. С третьей попытки я наконец уяснил, чего же от меня хочет собеседник, не имеющий ничего общего с прилизанным сопляком Джопсом, якобы погибшим в бою вместе со всем штабом бригады. И только осознание простого факта, что у подчиненных Варго давно уже должны закончиться снаряды и сейчас бронебатальон преследует две дюжины уцелевших вражеских мехов практически на одном нахальстве, удержали меня от непоправимого шага.
Пришлось сделать над собой усилие и произнести все положенные в такой ситуации слова. В глубине души наслаждаясь происходящим. Событием, ради которого мы все вкалывали как проклятые более пяти лет. Ведь фактически только что наемники практически полностью уничтожили одно из лучших регулярных подразделений Нивельской Империи. Сказки о том, что в этом бою участвовали такие же ландскнехты, как мы, пусть рассказывают маленьким детям. И это немедленно выводило вольный отряд вообще и меня, как его командира, на принципиально новый уровень. Это был ШАНС! Не воспользоваться которым было бы преступлением.
