Сантомассимо!
И хотя Крис не был в этом полностью уверен, поскольку легко ошибиться, глядя с такой высоты, он непроизвольно отпрянул от окна. Побледнев и дрожа всем телом, он долго стоял в тени. Он совершенно не представлял, каким образом Сантомассимо мог остаться в живых.
— Как, черт побери, ему удалось спастись? — прошептал он.
— Что?
Крис взял себя в руки.
— Ничего, профессор. Извините. Просто думаю о фильме. Высоковато здесь падать, правда? — Он неприятно усмехнулся и повернулся к Кей. — Вы не могли бы встать у окна, профессор? — попросил он.
Кей недоуменно посмотрела на него:
— Зачем?
— Тогда бы мы встали точно на те места, где стояли Присцилла Лейн и Норман Ллойд перед тем, как появился Роберт Каммингс с полицией, чтобы арестовать Ллойда.
Крис выглядел больным. Или ей так показалось, потому что она сама чувствовала себя усталой?
— Ты слишком проникся атмосферой фильма, Крис. И чересчур буквально воспринимаешь цель нашей поездки.
— Пожалуйста…
Кей неохотно подошла к окну. Неожиданно налетевший порыв ветра вызвал страх, мгновенно передавшийся по ее нервам. Внезапно все потемнело, и только один, безошибочно кинематографический образ возник в сознании Кей как тягостное, болезненное дежа вю.
СРЕДНИЙ ПЛАН. ПРИСЦИЛЛА ЛЕЙН. НОРМАН ЛЛОЙД. ДЕНЬ
Присцилла Лейн стоит рядом с Норманом Ллойдом у окна внутри тиары Статуи Свободы
Кей видела это так ясно, словно смотрела фильм. Это и был фильм. «Диверсант». Образ из реальности «Диверсанта». Только она была его частью. Или наблюдала со стороны? Как в кошмаре, что снился ей минувшей ночью, она была и актрисой, и зрителем одновременно и не могла освободиться и убежать. Все происходило вокруг нее и вместе с тем внутри нее. Теряя ощущение реальности, она чувствовала себя как рыба, попавшая в сеть.
— Что с вами, профессор? У вас закружилась голова?
— Нет… кажется, это… усталость…
— Думаю, у вас был трудный семестр.
Голос Криса звучал почти саркастически, казалось, и этот голос, и галлюцинация исходят из одного и того же источника.
— Да. Мне бы… лучше сесть.
Но сесть было не на что, и Кей привалилась к решетке окна, упершись лбом в руку. Холод металлической решетки помог ей прийти в себя. Сердце уже не так бешено колотилось. Чем был представший ей кинообраз? Просто результатом переутомления? Или она заразилась одержимостью Криса?
— Крис, ты же понимаешь, — заговорила она, пытаясь вернуть его к реальности, — что большая часть «Диверсанта» снималась не здесь, а в павильонах «Юниверсал».
— Конечно. Но здесь все выглядит более реалистичным, разве не так, профессор? Мы же здесь затем, чтобы понять разницу между экранным образом и реальностью, так ведь?
И вновь под натиском его безудержного воодушевления у нее перед глазами замелькали крапинки и точки, превращая видимый мир в зернистую кинопленку, и даже Крис стал расплываться, трансформируясь в черно-белый человеческий образ. Кей оперлась о выступ окна. Наваждение прошло, но страх остался.
— Я… я должна уйти, Крис. Сейчас. Пожалуйста…
— Конечно, профессор, еще только одну минутку…
— Ни минуты…
— Ну тогда секунду!
Крис осторожно выглянул в окно. Сантомассимо бежал по причалу, полицейские в штатском, придерживая кобуры под пиджаками, прочесывали береговую линию.
— Паршивый мальчишка, — прошипел Крис. — Наверное, он вообще не доставил посылку. Надеюсь, его кишки разбросало по всему Беверли-Хиллз.
— Что ты говоришь, Крис?
— «Саботаж». Другой фильм. И другая сцена.
Внезапно Сантомассимо резко вскинул голову, и Крис мгновенно отступил в тень. Кей пристально смотрела на него. Крис стоял, прижавшись спиной к стене, и дрожал.
* * *
Сантомассимо был в отчаянии. Он подозревал, что Крису каким-то образом удалось проскользнуть незамеченным мимо полицейских. Чувство вины затмевало рассудок, лишая способности трезво мыслить. Он хорошо понимал, что это он втянул Кей в дело Хичкока. Его любовь могла привести к ее смерти.
— Сантомассимо!!
Он обернулся. Пилот вертолета неистово махал ему рукой.
— Из участка звонят, сэр! — кричал он.
Сантомассимо подбежал к вертолету. Надев наушники, он закричал в микрофон:
— Лейтенант Сантомассимо!
— Лейтенант, — заскрипел голос в наушниках, — мы нашли трех парней в реанимационном отделении больницы «Бельвью» с признаками передозировки фенобарбиталом. Их зовут Майк Риз, Тед Гомес и Брэдли Бауэрс. Все трое — из университета Южной Калифорнии, с факультета кино.
— Хайндс! — закричал в микрофон Сантомассимо. — Где Хайндс?
— Неизвестно. Служащий корпуса «Христианской ассоциации молодых людей» сказал, что Крис Хайндс, по всей видимости, съехал рано утром.
— Рано утром?
— Да, лейтенант, до того, как обнаружили этих троих.
— Куда он мог направиться?
— Понятия не имеем, сэр.
— А как он выглядит, знаете?
— Типичный американец. Так его описал Брэдли Бауэрс. Но он еще не полностью пришел в себя.
— Хорошо. Продолжайте допрашивать их. Узнайте все, что можно.
— Понял. Конец связи.
Сантомассимо провел ладонями по лицу. Что делать? Мучительные мысли вихрем проносились в его голове. Острое чувство вины сводило с ума. Кей была с Крисом. Это очевидно. Но где? Все прибывшие на остров паромы, кроме «Либерти Бель», были проверены. У Марксона и детективов имелись фотографии только двоих — Майка Риза и Теда Гомеса, как выглядят остальные, они не знали.
Сантомассимо посмотрел на залитую солнечным светом Статую Свободы. И снова ему почудилось какое-то движение в окнах тиары. Внезапно он понял.
— О господи! — пробормотал Сантомассимо. — Он же там, наверху! С ней!
* * *
Сверху Крис видел, как движения полицейских внизу неожиданно приобрели направленность. В руках у них появились револьверы, один вооружился винтовкой с оптическим прицелом, принесенной из вертолета. Сантомассимо во весь дух несся к статуе, остальные, расталкивая туристов, бежали за ним следом.
Крис все это видел. Он понимал, куда и зачем они так спешат. Это было частью сценария. Нараставшие риск и страх еще большее воодушевляли его. Он попятился, скрываясь в тени, и натолкнулся на Кей.
— Простите…
Кей отпрянула. Она никак не могла понять, почему Крис вдруг так побледнел. Проследив за его взглядом, она увидела, как далеко внизу мужчина, точнее его силуэт, так хорошо ей знакомый, бежит от вертолета ко входу в основание монумента. Это был Сантомассимо. Словно загипнотизированная, она не могла ни двигаться, ни говорить. Ее сотрясала дрожь, а в голове всплывали строки сценария:
