— До чего ты тупой, Никель, — вздохнул он. — Ничего больше не было. Эль Сид рассказал про сто ящиков, чтоб тебя разогреть, ты купился.
Глубоко в пещере груда еще чуть осела, из-под нее показалось выцветшее розовое ухо давно погребенной свиньи в том же мясницком фартуке, с той же безумной улыбкой где-то под щебнем. Движение было слишком легким, слишком тихим, чтобы его услышали за пределами шахты.
— Как считаешь, когда завтра придем за другим ящиком, может, на всякий случай еще раз залезть, оглядеться? — Ник посмотрел на Ленни.
Ленни посмотрел на него с досадой и разочарованием.
— Нет, Никель, я не полезу. Нету там ни хрена, кроме камней и трупов. Скажи спасибо за то, что имеем. Можешь мне поверить. — Он постучал себя по носу. — Ленни Нос.
Анита встретила их перед домом.
— Он уходит, — сказала она. — По-моему, держится, чтобы вас обоих еще раз увидеть. — Она дотронулась до руки Ника. — Думаю, вам надо попрощаться.
Ник кивнул, не отдернув руку.
— А вам?
Она улыбнулась, будто собиралась заплакать.
— Мы весь день проговорили. Теперь ваша очередь.
— Как я выгляжу, ребята? — слабо крикнул Сидней, когда они вошли в дом.
Гваделупе стиснула руку Ленни и выскользнула из дома. Мужчины поставили ящик на стол.
— Похоже на сцену у смертного одра у Гойи, — прокомментировал Ник.
— Николас! — упрекнул его Ленни. — До чего ж ты бесчувственный.
Казалось, будто Сидней вдыхает и не выдыхает, словно легкие вбирали в себя все, что он мог им дать.
— Я чую запах золота, мальчики? — шепнул он.
— Два долбаных ящика, мистер С., — кивнул Ленни. — Похоже, пропащее дело.
— Теперь вы понимаете, что я чувствую, — ответил Сидней одним хрипом. Потом тяжело сглотнул и нахмурился. — Два ящика? Когда я уходил, была сотня.
— Сколько бы ни было, — вздохнул Ленни. — Один из них на столе. Мы половину высыпали, все равно весит тонну, будь я проклят. За другим завтра сходим.
Сидней качнул головой:
— Ничего не пойму. Вы уверены, мистер Крик?
— Два ящика, — подтвердил Ник. — В открытом вот это торчало. — Он вытащил из кармана и протянул Сиднею алюминиевый цилиндр длиной четыре дюйма. — Тут сбоку написано: «Кое-что для Сида». Карандашом. Мы открывать не стали. Похоже на сигнальную ракету, взрывное устройство, еще что-нибудь.
Сидней взглянул на цилиндр, а потом на Ника.
— Глупый сукин сын, — заключил он. — Это футляр для сигары. — Он протянул цилиндр обратно. — Откройте.
Ник открутил кончик, и комнату наполнил богатый вкусный аромат кубинского табака. Он стукнул о ладонь цилиндриком, откуда выскользнула сигара, а в руку высыпались крошки старого табака. Сигара была обернута трехдюймовой бумажной полоской. Ник вручил Сиднею то и другое.
— Сигара в записку завернута, — сказал он.
— Вижу. Посветите, дайте очки и ручку, — велел Сидней. — Мистер Ноулс, позвольте подписать ваш экземпляр завещания.
Ленни исполнил короткое представление, изображая, будто забыл о наследстве: на минуту задумался и покачал головой.
— Не беспокойтесь, мистер С., — сказал он. — Я ведь не ради денег.
— Знаю, мистер Ноулс. Вы старались ради дома, и я прошу прощения за недопонимание. Теперь дайте сюда завещание, черт побери, пока не слишком поздно. — Он нацарапал подпись дрожащей рукой и вернул документ, взглянув при этом на Ленни пожелтевшими глазами. — Спасибо за помощь, мистер Ноулс.
— Всегда рад, мистер С., — пробормотал Ленни.
— Я хочу, чтоб вы похоронили меня в могиле на краю участка. Анита знает где. Там закопано еще золото, но оно для нее.
Ленни кивнул:
— Правильно, мистер С.
— Прежде надо, чтобы меня врач осмотрел.
Ленни нахмурился:
— Не поздновато ли?
Сидней вздохнул:
— Дурак чертов. Для официального утверждения завещания требуется свидетельство о смерти. Анита знает, что делать.
Ник поднес ближе лампу, протер очки краем футболки и надел их на Сиднея. Ленни срезал кончик сигары, разжег от свечи, сморщился, пробуждая к жизни старый табак.
— Ну и гадость, — задохнулся он, передавая старику сигару.
Сидней несколько раз затянулся, поднес к свету записку.
— От Фрэнка Кобба, — сказал он, читая с улыбкой. Потом фыркнул, зажав в углу рта сигару, торчавшую каминной трубой. Фырканье перешло в кашель, глаза наполнились слезами, потом послышалось хихиканье. Последние янтарные искры жизни сверкнули в глазах Сиднея, который, перечитывая бумажку, внезапно взорвался неудержимым смехом, задыхаясь и кашляя, отчего старые кости содрогались как бы в туберкулезных конвульсиях. Затянулся сигарой, тряхнул головой, перечитал в третий раз, тряся плечами, словно ничего смешней в своей жизни не видел. Завывая от хохота, запрокинул голову, прикусил губу, стараясь сдержаться, чтобы объяснить, и никак не мог, заражая смехом остальных.
Через секунду все трое беспомощно покатывались, проливая слезы на грязные щеки. Ник, задохнувшись, зажал рот рукой и посмотрел на Ленни.
— Над чем мы смеемся? — спросил он.
— Будь я проклят, если знаю, — с трудом выдавил Ленни. — Спроси Эль Сида.
Но было уже поздно. Эль Сид умер.
