Поляна перед амбаром была довольно хорошо расчищена. Однако в темноте она превратилась в минное поле с камнями, обрубками старых деревьев и жестким дерном. Мэтт постоянно обо что-то спотыкался, стараясь удержаться на ногах и не упасть на больное колено. А боль не утихала. Она была просто невыносимой. Ему казалось, что его коленную чашечку распиливают пилой, а руку зажали в раскаленных тисках. Одно было хорошо — фары так ярко светили, что он отчетливо видел силуэты двух машин — «мазды» Джоди и грузовика Андерсонов. Это напоминало ему кинотеатр под открытым небом[5], в котором остались только самые стойкие зрители.
Добежав до парковочной площадки, Мэтт остановился, потом, осторожно ступая по гравию, проскользнул за грузовик и сел на землю. Вокруг было тихо, и он слышал только свое прерывистое дыхание. В грузовике никого не было. И в амбаре тоже было тихо.
Мэтт подполз еще ближе. До грузовика оставалось метров пять, когда он заметил, что на земле что-то лежит. Оно лежало по другую сторону от грузовика. Тихо и неподвижно.
Мэтт сглотнул слюну, почувствовав, как к горлу подступает тошнота.
Нет, тот выстрел не был холостым.
«Я уверен, что это не Джоди», — сказал он себе.
Надежда, буйно расцветшая в душе Джоди, моментально увяла, словно бутон в ярком пламени костра. У нее подкосились ноги.
Джоди понимала, что спастись ей не удастся.
Кейн застрелил своего брата. А теперь он убьет и ее.
— Весь дом в нашем распоряжении. Нам уже никто не помешает. Слышишь меня, упрямая сука?
Улыбнувшись Джоди, Кейн вошел в комнату. В руке он держал винтовку.
— Теперь она мне не нужна, — сказал он, бросив винтовку. Она с грохотом упала на пол, и Джоди невольно вздрогнула. Потом Кейн вытащил из-за пояса пистолет. — Это мне тоже не понадобится.
Засмеявшись, он бросил пистолет на пол рядом с винтовкой. Этот жуткий смех Джоди слушала целый вечер. Ей было так страшно, что она едва держалась на ногах.
Кейн подошел к ней и остановился возле дерева.
От страха Джоди стало трудно дышать.
— Неужели тебе больше нечего сказать, упрямая сука?
Джоди крепко стиснула губы. Она боялась, что наружу вырвется тот крик, который зародился в ее груди. Она боялась, что если она закричит, ее ждет жалкая, презренная смерть.
Подняв руку, Кейн схватил ее за волосы и прижал щекой к стволу дерева.
— Ну же, упрямая сука, скажи что-нибудь. Пока у тебя есть такая возможность. Пока я не заставил тебя кричать.
Ее лицо исказилось от боли. От Кейна так воняло потом и кровью, что у нее даже закружилась голова. И она почувствовала, как в ней зарождается гнев. Она не может ударить его, потому что у нее связаны руки. Однако кричать она тоже не будет. Она не доставит ему такого удовольствия. Подняв глаза, Джоди молча посмотрела на него.
Он громко захохотал.
— Может быть, ты хочешь, чтобы я привел сюда твоих подруг? — спросил он. — Может быть, ты хочешь, чтобы они посмотрели, как ты будешь корчиться в крови? Тогда ты уже не сможешь молчать. Я знаю, что ты умеешь ругаться.
Джоди вспомнила о Ханне и Луизе. Она представила, как они сейчас сидят в темном шкафу, как Ханна обнимает истекающую кровью Луизу. И она снова почувствовала, что ее охватывает жгучая ненависть. Она не сможет увести подруг из амбара. Они уже никогда не вернутся к своим семьям. Кейн убьет их.
— Да пошел ты! — крикнула она ему.
Он отпустил ее и отошел от дерева. Посмотрев на Джоди, он улыбнулся ей торжествующей улыбкой победителя. Так, словно она уже сдалась, выбросив белый флаг.
— О да. Я сделаю из тебя кровавое месиво, упрямая сука, — сказал он.
Ненависть полыхала в ней огнем, и в этом огне, как в горниле, закалялась ее воля. И глядя, как он расхаживает перед ней с важным видом, словно артист перед собравшейся публикой, она ждала. Она снова вернулась туда, куда больше никогда не хотела возвращаться, — в то место, где должны были убить ее и ее подруг. Однако сейчас она уже не боится того человека, который хочет причинить ей боль. Нет, она не позволит ему наслаждаться своей властью. На этот раз ему придется хорошенько потрудиться для того, чтобы получить удовольствие.
Она будет ненавидеть его до тех пор, пока не умрет. Она будет смотреть на него полными ненависти глазами до тех пор, пока не испустит последний вздох. Это будет ее прощальным спектаклем.
Обойдя барную стойку, Кейн вошел в кухню и направился к дальней стене. Туда, где стоял деревянный блок для ножей. Тот по-прежнему находился там, где Джоди видела его в последний раз, — возле плиты. Эта была подставка из светлого дерева, к которой был прикреплен станок для заточки. Там не хватало двух длинных ножей, а в одной из прорезей торчала ручка из нержавеющей стали. Он достал нож для чистки овощей и, повернувшись к Джоди так, чтобы она видела, что он делает, провел большим пальцем по лезвию.
Покачав головой, словно артист, произносящий монолог, он сказал:
— Нет ничего хуже тупого ножа, правда, упрямая сука?
Джоди почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Ей хотелось закрыть глаза и заткнуть уши. Изолировать себя от окружающего мира. Но она все-таки заставила себя посмотреть на него. Да, она смотрела на него, слушала скрежет металла, доносившийся из кухни (Кейн точил нож), и думала о том, как она ненавидит его.
Закончив работу, Кейн, пройдя неторопливым шагом через кухню, вернулся в гостиную. Джоди натянула провод, которым были связаны ее руки, пытаясь повернуться так, чтобы можно было спрятаться за деревом.
Она понимала, что это ей не поможет и Кейн все равно доберется до нее.
Она была полностью в его власти.
И понимала, что он ее не пощадит.
Он подошел к ней и приставил нож к стволу дерева.
— Хочешь, я вырежу на этом дереве твое имя? Я напишу так: «Здесь истекала кровью упрямая сука». — Он засмеялся, а потом, подбросив нож, поймал его за рукоятку и воткнул в дерево.
Он демонстрировал ей свою ловкость, давая тем самым понять, что так же легко воткнет нож и в нее, словно она не человек, а просто кусок дерева. Он думал, что она расплачется и начнет молить его о пощаде.
Восемнадцать лет назад ее шесть раз ударили ножом в живот. Она не видела этот нож. Она узнала о том, что ранена и истекает кровью, только после того, как, отбившись от того парня, который бросился на нее с ножом, выбежала на дорогу и в свете фар приближающейся машины увидела, что по ее ногам льется целый водопад крови.
С тех пор она много думала о ножах. Они снились ей по ночам, и она просыпалась в холодном поту, боясь, что к ее телу прикоснется еще один нож. Каждый раз, когда она раздевалась, она видела свои ужасные шрамы.
