class="p1">Я успела отойти от дома канцлера на добрых четыре квартала, когда меня все-таки окликнули.
— Эй ты!
Короткий взгляд через плечо — в полусотне шагов, широко расставив ноги и целясь прямо в меня, застыл арбалетчик.
— Стой, стерва!
Я инстинктивно отшатнулась — и выпущенный им болт вспорол воздух около моего плеча. Мужчина ругнулся и принялся перезаряжать оружие, а я бросилась бежать. Свернула за угол, потом еще раз, слыша приближающиеся шаги. Чья-то крепкая рука ухватила меня за запястье, перед глазами мелькнуло лицо, рассеченное знакомым белесым шрамом, шершавая ладонь зажала мне рот прежде, чем я успела хотя бы пикнуть.
— Тихо, — шепнул Макс, потом выпустил меня и развернулся к нападающему, как раз показавшемуся из-за угла. Короткий удар локтем в лицо, отвратительный мокрый хруст, следом — блеск кинжала. Линаар подтолкнул меня прочь от еще одного безжизненного тела. — Бежим.
— Боги, откуда ты взялся? Тебя же ищут.
— Как и тебя, — бросил он резко. В свете редких фонарей было видно, что Макс неестественно бледен. — Но из-за твоей дурости мы оба рискуем жизнями. Это чистой воды везение, что твоя дерзкая голова только что не украсила мозгами мостовую. Как вообще можно было сунуться туда в одиночку?!
— Тебя бы он убил. Если у кого и был шанс, то только у меня.
— Рано радуешься, мы еще не в безопасности. Скажи хотя бы, что мы сунули шеи в петли не просто так.
— Не просто: Глосси мертв, но у нас есть все необходимое.
Макс покосился на объемную папку с документами, которую я все еще прижимала к себе.
— А пожар?
— Я просто вернула долг. Никто не смеет сжигать мой дом, — линаар удивленно обернулся, услышав это объяснение, — и не рисковать потерять свой собственный.
Через несколько минут мы оказались под кронами деревьев и по широкой лестнице спустились к реке. Фонарей тут не было вовсе, а тень молодой листвы надежно скрывала нас от посторонних глаз. Макс развернулся ко мне, отобрал документы, небрежно положил их на каменные перила, затем внимательно осмотрел мое лицо, руки, шею, словно ожидал увидеть там раны и ссадины:
— Ты не пострадала?
— Повезло.
— Он успел что-то с тобой сделать?
— Например, трахнуть? — я с вызовом посмотрела ему в глаза, отрицательно покачала головой: — нет. Что бы ты ни думал обо мне, но я не шлюха. Убийца? Уже да. Сумасшедшая? Пожалуй. Но не вещь, которой можно безнаказанно распоряжаться по своему усмотрению.
Он демонстративно поднял руки, показывая, что больше не собирается ко мне прикасаться. Отчего-то это резануло по натянутым нервам. Я даже не сразу сообразила, почему.
— К тебе это не относится, — произнесла негромко.
— Да?
— Да.
Мне безумно хотелось, чтобы он дал мне возможность объяснить, что я имела в виду, но Макс отвернулся, взял бумаги и протянул мне:
— Их надо передать как можно быстрее. Время уходит, было бы обидно не дотянуть до победы нескольких часов, — он поморщился словно от боли и передернул плечом, и до меня вдруг дошло.
— Фердинанд тебя почувствовал?
— Не настолько, чтобы контролировать печать полностью, но достаточно, чтобы пытаться это сделать. Слишком долго сопротивляться я не смогу.
— Вот, — я торопливо сунула ему в руку флакон с остатками жидкости и забрала папку. Он положил самодельную подвеску в карман.
— Оставлю на крайний случай. Ты знаешь, куда нам идти?
— Знаю.
***
К середине следующего дня город охватили волнения. Вести о гибели канцлера передавали из уст в уста, да и пожар, подчистую уничтоживший не только богатейший дом столицы, но и десяток ближайших к нему хозяйственных строений, не мог остаться незамеченным. Поговаривали, что на рассвете к пепелищу явился сам король, однако в спину ему полетели оскорбления и проклятия, и Фердинанд предпочел убраться до тех пор, пока слова не сменились чем-то более увесистым.
Не знаю, с чьей легкой руки произошла первая стычка горожан со стражей. Не знаю, что именно послужило причиной второй, но когда колокол часов на ратуше отбил десять ударов, столица превратилась в бурлящий котел. По улицам то и дело проносились конные отряды стражи или группы наспех, вразнобой вооруженных людей, а от поднимающихся к нему клубов дыма пахло не только углем и дровами, но и смертью, паленой шерстью и плотью.
На первом этаже постоянно хлопали двери, толпились какие-то люди, забегали и выбегали посыльные. Среди ранних утренних визитеров я видела хорошо знакомые лица: друзья и союзники моей семьи, военные, флотские, даже несколько людей, которые, как я помнила, прежде работали на Фредерика Глосси.
Я наблюдала за всей этой суетой из окон роскошного зала второго этажа в доме Ансельма фон Кёллера, взявшего на себя труд передать бумаги трибуналу. Карл оказался прав в выборе человека, которому следовало возглавить союз против короля. Лорд Ансельм, наш с отцом давний знакомый, будто только и ждал подходящего момента, чтобы расправить крылья и броситься в атаку. Мне, переодетой в лучшее платье его молодой супруги, увешанной её драгоценностями и даже обутой в её обувь, все утро пришлось принимать заверения в верности и преданности от людей, которые до вчерашнего дня боялись произнести мое имя иначе, как шепотом.
— Леди Сюзанна, какое счастье видеть вас снова… Боги услышали наши мольбы… Вы вернулись — и солнце вновь сияет над Лидором… Это огромная честь…
Я улыбалась, протягивала руку для поцелуя, благодарила за верность, мысленно стараясь оживить в памяти, какие именно привилегии эти люди выпрашивали у Карла в обмен на свою помощь. Некоторые из визитеров с опаской косились за моё левое плечо, где молчаливым изваянием замер линаар, отводили взгляд, что-то мямлили, путаясь в обращении ко мне и даже в моей фамилии. Ни одному из них я не стала облегчать задачи, ни разу не попросила Макса выйти, игнорируя намеки, что некоторые вопросы лучше обсуждать наедине.
К демонам.
Меньше года назад они позволили этому браку состояться, пусть теперь сгорают от неловкости, кланяясь простолюдину и палачу. Штрогге был и оставался единственным, к кому я могла повернуться спиной, не опасаясь смертельного удара. И единственным, кого я действительно хотела видеть сегодня рядом с собой.
Макс выдержал этот парад лицемерия так невозмутимо, словно и вправду был гранитной скалой, а не существом из плоти и крови. Лишь когда нас оставили в покое, он позволил себе слабость и буквально сполз на вышитый золотой нитью
