разрушила ее гребаную жизнь, и тогда все ставки будут сделаны.
Я сурово улыбнулся ему. — Спасибо, что предупредил.
— Невио прав. Это наша месть. Нам нужна твоя жена и все, кто в этом замешан. Если Фамилия хочет мира, вы доставите их нам на чертовом серебряном блюде, или мы ворвемся в Нью-Йорк и заберем их сами, но тогда вы можете пинать мир на прощание.
Невио открыл дверь в комнату Греты. На мгновение его выражение смягчилось, и это было так странно видеть на его безумном лице, что это напугало меня больше, чем его убийственный взгляд.
— Ты нужен Грете. Не знаю, что она в тебе нашла. Неужели ты хочешь осложнить отношения между вами только потому, что настаиваешь на том, чтобы самому убить эту шлюху? Если бы кто-то из наших напал на твою сестру или мать, ты и твой отец настояли бы на том, чтобы самим назначить наказание. Когда мой отец и Нино узнали о прошлом Киары, ты позволил им применить наказание. Это наша месть. Ты знаешь, что Грета не захочет, чтобы кровь твоей жены была на твоих руках. Скорее всего, она хотела бы, чтобы шлюха жила.
Я смотрел на ее спокойное лицо, понимая, что он прав. Даже после того, как Крессида забрала у Греты самое дорогое, она все равно не захочет, чтобы я ее убил. Грета была слишком добра. Новая волна жгучей ярости обрушилась на меня. Крессида не должна была трогать Грету. Речь не шла ни обо мне, ни о ее проклятом сердце. Она хотела защитить свой статус в Фамилии. Она зашла слишком далеко.
Римо ничего не сказал, только подошел к Грете и поцеловал ее в лоб. — Mia cara. Мир сгорит ради тебя. Мы сожжем его дотла.
Римо выпрямился и пристально посмотрел на меня. — Где? Мы найдем ее в любом случае. Только от тебя зависит, убьем ли мы каждого солдата, стоящего на нашем пути, и всю ее чертову семью.
Крессида была моей женой. Если Фальконе убьют жену будущего капо, наши солдаты потребуют мести, и мир станет далекой мечтой.
— Мы не знаем, была ли вовлечена вся ее семья. Ее отец — да, но я сомневаюсь, что ее мать знала.
Невио насмехается. — Ее семья виновата. Они вырастили ее и они явно не справились. Они заслуживают смерти. Конец долбаной истории.
— Дай мне позвонить отцу. — Это будет тяжелой пилюлей для желудка. Фальконе хотели отомстить, я тоже. Ничто и никогда не воздаст должное тому, что потеряла Грета.
Отец взял трубку после второго звонка. — Амо?
— Это был Антоначи. Крессида попросила его напасть на Грету. Несколько его людей участвовали в этом.
— Черт побери!
Если бы я хоть раз подумал, что Грете грозит опасность, я бы убил Крессиду в тот день, вместо того чтобы рассказать ей о разводе. Я жалел, что не задушил ее своими погаными руками. Новая волна ярости и чувства вины пронзила меня.
Я слышал голоса на заднем плане, возможно, Марселлы.
— К черту, к черту этих проклятых традиционалистов и больше всего Антораки!
— Папа, ты знаешь, что это значит.
— Фальконе хотят отомстить.
— Конечно.
— Мы в состоянии войны. Если бы мы были в мире, было бы понятно, что мы позволяем нашим союзникам мстить на нашей территории, как мы сделали с Киарой, но Антоначи действовал против врага, поэтому он мог действовать без моего прямого приказа, но этого будет недостаточно.
— Травмы Греты настолько тяжелы, что у нее никогда не будет детей. У меня никогда не будет детей, папа. Все из-за амбиций Крессиды и фанатизма ее отца. Я хочу, чтобы они все умерли. Хочу, чтобы они умерли самым жестоким способом. И я скажу Фальконе, что они могут забрать их, что они могут убить каждого ублюдка, который в этом замешан. Я, блядь, буду аплодировать им, пока они сдирают с них кожу. А потом наступит мир, и тот, кто из Фамилии не хочет мира, может умереть вместе с Крессидой и ее проклятой семейкой.
— Ты еще не Капо.
— Но я им стану, и это то решение, которое я бы принял.
Отец молчал на другом конце. — Они могут забрать Крессиду, мне все равно, но каждый солдат Фамилии, вовлеченный в это, будет убит на публичном собрании всей Фамилии в качестве предупреждения.
— Тогда мы должны позволить Фальконе принять участие во встрече и позволить им вместе с нами убить Антоначи и других причастных мужчин.
Я снова услышал голос Марселлы на заднем плане.
Спустя почти минуту отец издал резкий вздох. — Вот как мы это сделаем.
Я почувствовал огромное облегчение. — Спасибо, папа.
— Амо?
— Да?
— Проследи, чтобы твоя девочка поправилась.
Я сглотнул и повесил трубку.
Затем я вернулся к Римо, чтобы сообщить ему о нашем решении. Это должно было проложить путь к миру, к нашему с Гретой совместному будущему.
Я нашел Римо, Невио и Серафину перед комнатой Греты. Я кивнул в знак приветствия Серафине. Мое общение с ней в прошлом ограничивалось парой ничего не значащих любезностей и я мало что знал о ней, кроме истории с ее похищением.
— И? — спросил
Римо с вызывающим выражением лица.
Я рассказал Римо о своем решении.
— Мы не хотим ждать мести, пока Фамилия решит, что пришло время. Нам не нужно публичное собрание, чтобы пролить кровь, — сказал
Римо. Невио кивнул.
— Это единственный путь. И это шанс на мир.
Невио рассмеялся. — Нам не нужен мир.
Серафина повернулась к Римо. — Грете нужен Амо. Она так много потеряла. Ты хочешь, чтобы она потеряла и любовь всей своей жизни?
Впервые с тех пор, как я узнал Римо Фальконе, в его глазах мелькнула сильная душевная боль.
Я подавил собственные эмоции, не позволял себе думать о том, что мы с Гретой потеряли. Когда я мечтал о будущем с Гретой, я представлял, что у нас будут дети, которые наполнят дом смехом.
— Нет достойного возмездия за то, что потеряла Грета, — прошептала
Серафина, касаясь груди Римо. — Ты можешь убить всех членов Фамилии, но это не поможет Грете. Единственное, что ты можешь сделать для нашей девочки, это дать ей будущее с Амо, а для этого должен быть мир.
Невио с насмешкой покачал головой, но затем обменялся взглядом с
