предупредить, что наша радость не совсем полна.
— Что случилось?
— «Танец живота» не совсем в целости.
Все побледнели.
— Как? Почему?
— В каком-то городе испортили. Начальство воспретило в таком виде, и пришлось подрезать ленту.
— Да, — философски сказал кто-то из депутатов, — нет полного счастья на земле.
— Будем довольны и тем, что дала нам судьба, — не менее философски сказал другой. — Грешно роптать.
На следующий день в газетах появилось трогательное объявление:
«По желанию публики».
Ликующее население ринулось в бездну.
Театрал.
«К»
Сине-Фоно, Москва. 1 января 1912. № 7. С. 11.
На скользком пути
Под этим названием печатается ряд статей в журнал «В. К.».
Нельзя не сознаться, что затронутая этими статьями тема представляет собой большой общественный интерес, правда, интерес не новизны, так как бичеванием порока занимаются спокон века все, кому это не лень. И замечательно то, что и в данном случае повторяется то же самое, что происходит со всеми «бичевателями порока». Сначала они сами так или иначе способствуют развитию его, а затем, под влиянием тех или иных причин, начинают или каяться в своей безнравственности, или бичевать порок.
Нечто подобное происходит и с почтенным журналом. Сейчас, приводя целый ряд названий картин, он пишет: «Мы полагаем, что эти громкие, поистине чересчур громкие названия так ясно говорят за себя, что как бы очерчивают в одном своем заглавье все содержание той или иной картины этого антихудожественного цикла».
И далее:
«Обидно за насильственное развивание дурного вкуса у публики, развивание, для которого пользуются синематографом».
Раньше же он писал... впрочем, об этом ниже.
Итак, весь цикл картин является антихудожественным созданием, и прививают его публике насильственно. Но для того, чтобы привить публике этот цикл, владельцы театров должны были откуда-нибудь черпать сведения об этих картинах, узнавать, что эти картины представляют собой. И те из них, которые узнали бы, что картины эти являются созданиями антихудожественными и своим содержанием способны привить дурные вкусы у публики, может быть, не брали бы их.
Следовательно, те, у кого было действительно желание бороться с безнравственностью и кто желал бы стать в позу защитника нравственных основ публики, посещающей синематографы, до ее развращения (да простится нам это слово), те, кто бичует порок теперь уже post factum, должны были говорить тогда тем же языком, которым они говорят теперь.
А между тем в действительности все обстояло совсем наоборот, как поется в какой-то песне.
Тот же «В.К.», который, чуть ли не захлебываясь собственными благородными словами, сейчас бичует скользкий путь, на который стали некоторые театровладельцы, тот же орган, еще только недавно также захлебывался красивыми словами, но только восхваляя этот скользкий путь...
Это казалось бы невероятным, но, к сожалению, это так.
Вот выдержки из заметок почтенного бичевателя скользкого пути:
«.. .„Бездна“... Сюжет ярко обрисовывает психологию женщины, увлеченной непонятной силой беззаветной любви.»
(В. К. № 1.)
«... Отмечаем значительный успех в столице картины „В когтях позора“...» (ib, № 2.)
«.„Белые рабыни“. Ужасы жизни воплощены в ней жестоко-правдиво.
Какой-то кошмар.
От начала до конца зритель лихорадочно следит за несчастною жертвой, за хищниками, изменяющими утонченные пытки; за мегерами, копающимися в грязи модничества.
В картине не хватает только живого проникновения в душу каждого в отдельности действующего лица. Слишком много в ней техники и слишком она идеальна. Психологически действительно глубока только сцена измора жертвы голодом, да сцена у телефона, где в ярких лучах своего собственного света блистает беззащитная молодая жизнь, а холод, жестокий холод зачерствелой звериной души отребьев рода человеческого болезненно проходит по жуткой дороге — по нервам зрителя.
Много в картине отдельных сцен с красивыми уголками, с захватывающей быстротой езды на автомобилях, по железным дорогам и проч. Много есть такого, из-за чего стоит посмотреть картину[1])».
(ib, № 3.)
«.„Язвы столицы“. Картина исполнена с таким же совершенством, как и нашумевшая „Бездна“.»
(ib, № 6.)
«.„В водоворот“. Под таким названием т-во „Глобус“ выпускает новую, действительно прекрасную монопольную картину. Помимо того, что картина представляет очень большой интерес, у нее еще крайне оригинальный, совсем не обычный сценарий.»
(ib, № 8.)
«.„Бездна“. Нашумевшая в свое время „Бездна“ продолжает интересовать публику».
(ib, № 9.)
Итак, до 10-го номера почтенный журнал занимается не более и не менее, как восхвалением и провозглашением того, что с 10-го номера уже бичуется и по поводу чего находится возможность кричать о падении нравственности и, драпируясь в тогу Катона, требовать чуть ли не разрушения до основания современного синематографа.
В чем же тут дело? Почему такая внезапная перемена взглядов и убеждений? Да вот в чем: просмотрите номера журнала «В.К.», хотя бы отмеченные нами выше, и вы увидите, что каждой хвалебной заметке о какой-нибудь безнравственной (с нынешней точки зрения журнала) картине соответствует объяснение от фирмы или прокатной картины о той же картине!
Таким образом, одно из двух: или взгляды редакции переменились начиная с 10-го номера, или, вернее, с момента, когда спрос на картины уменьшился и объявления на них уже больше не ожидались, или почтенная редакция в тоге Катона писала до 10-го номера против своих убеждений.
И то и другое для независимого и беспристрастного журнала некрасиво.
И по нашему убеждению, редакция теперь не имеет права бичевать тот скользкий путь, укатыванию и утрамбовке которого она сама способствовала.
О самом скользком пути, о месте, которое он занимает в программах театров, и, наконец, о степени опасности, которую он представляет по своему влиянию на нравственность публики, поговорим в следующий раз.
Сине-Фоно, Москва. 1 июля 1911. № 19. С. 9.
«Сфинкс» — «Глобус»
БЕЗДНА. Прекрасная молодая девушка Ева Ванг, круглая сирота, несмотря на свои 19 лет, устроилась довольно хорошо и самостоятельно. Она дает уроки музыки, и это вполне обеспечивает ее существование. Ева жизнерадостна, ибо находится в тех летах, когда пробуждается сердце, а головку наполняют золотые грезы... грезы счастья и любви. Она жаждет любви. Ожидает того, кого полюбит: полюбит страшно, до забвения. Сегодня она чувствует себя удивительно хорошо. Прекрасное майское утро, отличная погода настроили ее еще лучше. Ева отправляется электрическим вагоном на уроки, но так как у нее еще много времени, она решается выпить стакан кофе в кофейной городского сада. В трамвае обратил ее внимание красивый молодой человек, с которым она даже обменялась несколькими словами, так как он поднял брошенные на пол ноты. Когда она направилась к воротам сада, он последовал за ней, представился и попросил разрешения сопровождать ее в кофейню.
