к ногам ножницы, мужчина поднялся, отошел от девушки на несколько шагов и начал активно приседать, каждый раз в положении сидя вытягивая вперед руки (осанка его, правда, оставляла желать лучшего). После примерно пятнадцати приседаний запыхтел, но сделал еще с десяток, а затем принял лежачее положение, переключившись на отжимания, при этом ведя счет. С трудом досчитав до двадцати, с каждым последующим рывком он выкрикивал следующее:
– Три! Точка! Один! Четыре! Здец! Тебе!
Потом поднялся на ноги. Уперев в бока руки, наклонами головы похрустел шеей и потопал к своей любимой сумке.
– Один из последних штрихов! – выкрикнул он, колупаясь в ее содержимом. – Минуточку, сейчас найдем. О, вот и она!
Мучитель изъял со дна сумки какой-то небольшой цилиндрической формы предмет, похожий на спиленный кусок тонкой трубы.
– Знаешь, что это? – Поднял его на уровне глаз, повертел. – Это петарда. Пе-тар-да. «Корсар-14» называется. Читал, что бывают петарды и побольше, но в этом захолустье не нашел таких. Да, кстати, купил в здешнем супермаркете. – Снова поравнявшись с жертвой, сел на корточки. – Любишь их взрывать? Не супермаркеты – петарды. Любишь, конечно же, любишь. Тебе ведь тоже интересно, что произойдет, если не соблюдать технику безопасности? Вот сейчас мы это и проверим.
Он вложил петарду девушке в ладони (ее руки от запястий до локтевых сгибов были обвязаны скотчем), накрепко зафиксировал липкой лентой. Поднялся.
– Не дергайся. Не дергайся, сказал!
Вынув из кармана штанов заранее заготовленную кремниевую зажигалку, он поджег коротенький фитиль, резво отбежал на десяток шагов назад и ладонями зажал уши. Девушка, мыча, извивалась как кошка, чуявшая неминуемость расправы над собой. Мучителю же было интересно, о чем она думала в эти секунды, что чувствовала, помимо страха.
Еще мгновение – и…
БУ-У-УМ! —
Мощный, оглушительный хлопок ударил в ноги мужчины, вибрацией отдавшись по всему телу. В ушах звенело, а вонь разложения в воздухе тут же смешалась с запахом серы и пороха.
Девушка больше не извивалась, но обессиленно рыдала, ее конечности тряслись.
Мучитель, отняв от ушей руки, вприпрыжку вернулся к ней, сгорая от желания полюбоваться результатом проделанной работы. А для того, чтобы разглядеть картину во всех деталях, поднял с земли фонарик и направил луч света прямо на кисти девушки, которая теперь лежала на спине – не дай бог, прижмет их весом тела.
– У-у-у, красота-а-а, – напевно протянул мужчина, разве что не брызжа слюной от восторга.
Пальцы на ее руках побелели, переломались, скосились в разные стороны. Из-за разорвавшейся перепонки на одной из рук под неестественным углом свисал большой палец. Кровь заливала кисти, проливалась на землю. Вдобавок ко всему точечно полопалась кожа. На груди большим пятном остался опаленный от взрыва участок.
Цокая языком, изверг замотал головой, приговаривая:
– Бедняжка. Что случилось? Болит что-то? Где? – Он с силой опустил подошву ботинка на поврежденные кисти рук, отчего девушка, выпучив глаза, взвыла. – А-а, вот здесь болит? Ну, ничего, ничего. Однажды я тоже сильно обжегся, и мама сказала мне, что все пройдет. Так что не переживай – скоро все пройдет.
Он убрал с нее ногу, положил фонарик на землю, вернулся к почтальонке.
– Предпоследний штрих! – продекламировал он, выуживая из сумки садовую ножовку с узким полотном. Повертел ее перед глазами, подушечкой указательного пальца прогулялся по зубчикам, повторно (в первый раз – в магазине, перед покупкой) оценивая их остроту.
Жертва, к изумлению мучителя, воспользовавшись моментом, ползла к лестнице, локтями и коленями отталкиваясь от земли, держа голову на весу. Разумеется, прежде чем быть замеченной, преодолеть она успела всего ничего.
– Серьезно?! – услышала она в шаге от себя грубый насмешливый голос. – И почему ты делаешь это именно сейчас? – Настигнув девушку, что есть мочи наступил ей на щиколотки. Хруст приятным звоном обласкал его слух, но мгновением позже потонул в вопле, нашедшем выход через полость носа, и последующим кашлем от вновь заливающей носоглотку крови.
Нагнувшись, он, обхватив поврежденную стопу, потянул девушку за собой, возвращая в освещаемую фонарем область, что-то бормоча в ответ на рыдания.
– Извините, но мы вынуждены ампутировать вам часть поврежденной руки, поскольку изуродованные ткани не способны на регенерацию, – произнес он надменно-издевательским тоном, не сильно-то заботясь о грамотности своей речи. Небольшая пауза. – К тому же ты все равно скоро сдохнешь.
Нездоровый смех прокатился по подвалу. Затем сплюнув на землю, садист встал на одно колено, приподнял связанные руки девушки и зубчиками прижал полотно к бледной коже одного из запястий.
– Готова? – спросил он, смотря жертве в глаза, криво улыбаясь. Та в ответ судорожно замотала головой, стараясь высвободить руки из цепких лап, но тщетно: пальцы впились в предплечья до острой боли. – Кстати, забыл предупредить. Все запасы анестезии у нас закончились.
Надавив на инструмент – зубья пронзили мягкую ткань, – самопровозглашенный хирург из преисподней принялся поступательными движениями отделять кисть от предплечья. Как он и предполагал, сталь влегкую разделывалась не только с подкожно-жировым слоем и мышцами, но также связками и даже костью.
Девушка, задыхаясь от слез, тем временем проклинала Бога за то, что ей приходится выдерживать все эти страдания.
Держа теперь в левой руке девичью кисть с отмирающими тканями, мучитель, высунув кончик языка, словно сосредоточенно собирал некую головоломку, правой рукой, не выпуская ножовки, сложил искривленные пальцы жертвы в неприличный жест, оттопырив средний и согнув остальные (за исключением почти оторвавшегося взрывом большого). Зловеще захихикав, ткнул полученный результат в лицо девушке, упиваясь ужасом в ее взгляде. Затем поднявшись с колена, выругался матом (кровь обагрила один его ботинок), бросил часть руки на землю, растоптал ее, после чего отнес инструмент в сумку.
– Фух! – выдохнул он, рукавом вытирая пот со лба. – Не стану я спасать твою вторую руку. Надоела ты мне уже.
Девушка спрашивала – может, себя, а может, того, о ком часто толкуют набожные люди: что такого ужасного она сотворила, чтобы стать жертвой развернувшегося кошмара? Чем старше она становилась, тем больше убеждалась в несправедливости мироустройства. Но неужели мир может быть настолько несправедливым и
