я подношу миску к лицу и допиваю остатки бульона, проглатывая свое жалкое отражение.
Когда я заканчиваю, он забирает чашу у меня из рук.
— Почему ты спросил Аттикуса о Джеке?
— Не беспокойся о нем прямо сейчас. Тебе нужно набраться сил.
— Нет. Я хочу знать. Не оставляй меня в неведении по этому поводу.
— Аттикус ищет его. Оказывается, у нас есть контакт внутри. Брэндон.
— Кто он?
— Солдат Легиона, чей брат был заперт внутри Калико, когда она закрылась. Он был частью нашей группы, когда мы отправились на поиски Валдиса.
— Он сейчас живет в Шолене?
— Да. Кажется, он связался с женщиной по имени…
— Гвен. Шпион.
— Да.
— И так, что насчет Джека?
— По словам Брэндона, считается, что он отправился в рейд. До сих пор не вернулся.
— Итак, что произойдет, когда Аттикус найдет его?
Сдвинув брови, Титус отводит от меня взгляд.
— Он планирует убить его.
— Нет. Нет! Джек — моя добыча, Титус. Моя. Он убил моего отца.
— Он приговорил Аттикуса к аду. Он так же жаждет мести, как и ты.
— Не позволяй ему этого сделать. Не позволяй ему отнять это у меня. Слезы снова наворачиваются на мои глаза. Боже, сколько слез нужно, прежде чем они высохнут? Я клялась, что во мне ничего не осталось, но так и должно быть.
— Я не смогла сражаться с Ремусом. Я пыталась, но не смогла. Мне нужно это, Титус. Мне нужна эта месть.
— Ты не в той форме, чтобы убить муху, не говоря уже о закаленном солдате Легиона.
— Я не слабая! Я сломлена, потеряна. Я зла. Но я не слабая. Ты, как никто другой, должен это знать!
— Ты не слабая. Мы найдем его. И ты отомстишь.
— Пообещай мне. Пообещай мне, что я буду тем, кто оборвет его жизнь.
— Я обещаю тебе. Он наклоняется вперед, чтобы поцеловать меня в лоб, от этого ощущения мой желудок выворачивается наизнанку.
За моими закрытыми веками я вижу, как рот Ремуса прильнул к моему горлу, посасывая мою кожу, пока он достигал кульминации.
Я откидываю голову, и агония моего отвержения поражает меня, как удар ножом в сердце. Мысль о том, что Титус может таким образом оттолкнуть меня, разрывает зияющую дыру в моей груди, которая наполняется ненавистью, которую я испытываю к Ремусу. Когда он отстраняется от меня, я переворачиваюсь на кровати, отворачиваясь, и позволяю страданию захлестнуть меня.
Я смотрю в свое окно, как дневной свет растворяется во тьме очередной ночи, когда мои кошмары наверняка оживут. Когда тени спускаются со стен и встают надо мной, ожидая моих самых уязвимых моментов.
Ночью Ремус навещает меня. Когда он выползает из укрытия, чтобы помучить меня своим шепотом и призрачными прикосновениями. Даже закрыв глаза, я не могу заставить его исчезнуть.
Но я все равно это делаю. Я закрываю их, и вскоре я дрейфую в облаках, оказавшись между сном и сознанием.
— Талия. Звук его голоса в моем ухе подобен лезвию бритвы, скользящему по моей коже. Я хочу вырезать его слова из своего черепа и сжечь их.
— Талия, очнись!
— Оставь меня в покое. Оставь меня в покое!
— Я никогда не говорил тебе … Джек обещал мне тебя. Ты знала об этом?
Я слышала это раньше. Эти слова. Ремус произнес их во время одной из своих пыток. Зажмурив глаза, я возвращаюсь в тот момент.
Он грубо толкает рукоять своего клинка внутрь меня.
— Каково это, когда тебя трахают ножом, которым вырезал ему глаз?
Мой желудок переворачивается сам по себе, рвота подступает к горлу.
— Пошел ты! Я кричу, отворачиваясь от него. Уставившись в стену, я отправляю себя в то безопасное место. На море. Спокойное море с Титусом, уносящим нас прочь.
Ремус говорит что-то еще. Слова, которые становятся отдаленными, по мере того как я погружаюсь в темный параллельный мир.
— Джек обещал тебя мне. Ты знала об этом? После того, как мы убили твоего отца. Он согласился передать тебя мне. В обмен на мою лояльность.
Джек.
— Тебе всегда было суждено быть моей, Талия. Взяв меня за руки, он прижимается ко мне.
Я брыкаюсь и кричу.
— Нет! Отвали от меня! Отвали от меня!
— Талия!
Когда я открываю глаза, Титус стоит надо мной, прижимая мои руки к кровати.
— Отпусти меня! Отпусти меня!
Он отпускает меня, поднимая руки.
— Я здесь не для того, чтобы причинить тебе боль. Ты колотилась о стену. Я просто не хотел, чтобы ты причинила себе боль.
— Я не могу перестать видеть его. Он повсюду. Когда я бодрствую. Когда я сплю! Он не оставляет меня в покое!
— Он не сможет причинить тебе вреда, Талия, я обещаю. Это всего лишь видения.
— Они реальны! Рыдание, наконец, прорывается наружу, и я зажимаю уши руками, когда эхо шепотом Ремуса эхом отдается в моей голове.
— Он не затыкается! Я просто хочу… заставить его замолчать! Если бы я только могла заставить его замолчать!
— Заткни его. Заставь его уйти.
— Я не могу.
— Ты можешь. Представь, что я Ремус. Я тот, кто причинил тебе боль. Я тот, кто заставляет тебя страдать каждую ночь.
Зажмурив глаза, я качаю головой.
— Нет. Нет, ты не такой.
Грубые руки сотрясают мое тело, когтистые пальцы на моей коже заставляют меня вздрогнуть от побега. Я больше не в своей спальне в хижине, а на кровати Ремуса. Я оглядываю комнату и нахожу Агату, как обычно, сидящей на стуле со своим напитком в руке. Ее губы растягиваются в улыбке.
Мое ожерелье накинуто на ее ключицу.
Значит, хижина с Титом была просто сном?
Подо мной Ремус лежит, выгнувшись дугой, его голова откинута назад, глаза закрыты.
— Посмотри на нее, Агата. Ей это нравится.
Я смотрю вниз на себя, без наручников, прижимаюсь бедрами к его бедрам, как будто… как будто наслаждаюсь сексом с ним.
— Я говорил тебе. Ты хотела этого, Талия. Ты хотела меня. Ты стонешь.
Гнев взрывается внутри меня, и я бью его кулаком в лицо.
— Заткнись!
— Слушаю, как ты просишь большего. Умоляешь меня. Титус был бы так разочарован. Если бы он был жив.
— Пошел ты! Я наношу ему еще один удар в лицо, и еще. В любой момент его охранники оттащат меня и накажут за это, но я продолжаю, потому что ненависть приятна.
— Я ненавижу тебя! Я тебя чертовски ненавижу! Ты гнилой кусок дерьма! Иди к черту!
Он усиливает хватку, и что-то внутри меня обрывается. Чернота взрывается, превращаясь в красную дымку, и я бью его, снова и снова, пока кровь не покрывается костяшками пальцев и не заливает глаза. Я бью его до тех пор, пока мои руки не покрываются синяками и болью. Пока он не замолкает.
Я падаю на него, все мое тело дрожит от прилива адреналина.
— Ты застонала, — шепчет Ремус, и мои мысли возвращают меня к той единственной ночи, когда мы с Титусом погрузились в свои фантазии и плыли на нашем бумажном кораблике. Он наклонился, чтобы поцеловать меня. Я поцеловала его в ответ, а когда открыла глаза, это были губы Ремуса, прижатые к моим.
Я наконец-то
