вижу, как волнуются скулы и пульсируют виски. Но он принимает решение учесть мою чувствительность. Кивает.
– Звезду поймал, Айлин. Ты скорее всего об этом никогда даже не думала, но он пошел в прокуратуру, потому что его интересует власть. Она многих интересует. Но когда в меру – это одно. Можно контролировать. Когда слишком – крупица власти заканчивается трагедией. Мы вели с ним беседы. И про корочку мы тоже вели беседы. Он уже раз решал свою проблему удостоверением. Тогда его остановили за превышение скорости. Я объяснил – так нельзя. Он не понял…
– Что ты хочешь от меня услышать? Даже если всё так – мне сложно в это поверить. И родителям… Я это им не понесу…
Айдар прикрывает глаза. Ужасно, но это делает мне легче. Баланс между любовью и ненавистью нарушен. Надеюсь, это пройдет. Но пока мне просто гадко.
– Мне важно, чтобы ты понимала: мы в это не вмешиваемся. Там будут расследовать. Не жди, что отмажу.
В нашем доме нет подвала, но мое сердце сейчас его пробивает. Этого стоило ожидать, но к настолько прямому ответу я оказалась неготовой.
Медленно моргаю. Сглатываю.
Держу глаза закрытыми дольше, чем стоило бы. И открывать не хочу.
– Айк…
Муж зовет. Даже не так – просит. А у меня сердце лежит где-то в земле и кровью обливается. Хочется одного: чтобы он ушел, но я не попрошу. Это будет нечестно.
– Я знаю, что это жестоко. Прости.
Коротко киваю. Открываю глаза и смотрю в столешницу.
– Ты не виноват.
Отвечаю хрипло и сдавленно. Тошно из-за того, что он может посчитать это манипуляцией. Но это не она. Я просто… У меня нет слов.
По шелесту одежды и звуку шагов понимаю, что Айдар двигается. Обходит стол. Разворачивает меня за плечи. Сжимает пальцами подбородок и поднимает лицо.
Заставляет на себя смотреть. Он хмурый. Ему неприятно. Мне становится больно и за нас тоже.
– Ничего смертельного не случится. Посидит в СИЗО – будет прививка. Даже если дело доведут до суда, он получит условное. В первый раз благополучных не сажают, поверь моему опыту…
– Я не хотела бы говорить о таких вещах…
– Это жизнь, малыш. Про них приходится говорить, хотела ты того или нет. Лучше понимать, что будет…
– Ты наказываешь его за то, что посмел показать твою корочку после предупреждения? – Боюсь, моим ртом говорю не я. Но слова сочатся ядом и мне легчает.
Айдара это задевает, конечно. Он сужает глаза.
– Айка…
– Я просто спрашиваю… – Вру.
– Я сказал твоему отцу, что стоит делать. Я не могу себе позволить сейчас отмазывать твоего брата.
– Именно сейчас?
– Сейчас особенно.
Молчим. Айдар совершает попытку наклониться к моим губам. Я не хочу. Сжимаю их и отворачиваюсь. Он тут же тормозит. Дыхание раздражает кожу на щеке.
– Ты должна понимать, что этого не будет. И почему этого не будет тоже должна пониматься.
– Потому что сейчас ты не можешь…
Вроде бы повторяю его же слова, но мы же вдвоем понимаем, что перекручиваю.
Ходим по лезвию. Режем ступни. Раны пока терпимые, но кровь идет.
– Мы с Бекиром много говорили. Он совсем не плохой парень, но есть нюансы. Я предупреждал его, что если он хочет по-настоящему блестящего будущего, кое-что нужно в себе обуздать.
– Теперь блестящего будущего уже не будет, я правильно понимаю? Юристу сложно, имея судимость… Да и как он уважение вернет? Если до суда дойдет, как ты сказал…
Я задаю вопросы, возвращаясь к Айдару взглядом. Они не нуждаются в ответе. Он и не собирается.
Смотрит на меня и я вижу, как обуздывает своих чертей. Я точно знаю, что в нем они живут. Их много. Во мне тоже. И тоже стоит обуздать.
Становится стыдно за злость, которую я испытываю почему-то по отношению к Айдару. Это не он заварил кашу.
Позволяю себе заметить во взгляде мужа усталость. Внутри что-то ломается. Сдаюсь и запрыгиваю на нашу с ним льдинку посреди океана.
Обвиваю руками туловище. Отмираю и тянусь губами к его подбородку. Поцеловав, шепчу:
– Прости.
На него это действует. Закаменевшее тело чуть-чуть расслабляется. Он даже дышит иначе. Мы находим друг друга губами и снова целуемся, как в коридоре.
Нам нужно друг друга держаться. Обязательно.
– Я знаю, что тебе сложно. – Теперь его слова воспринимаются не вштыки. Я киваю. К горлу подступают слезы, утыкаюсь в шею и ползу руками по груди к шее.
– Страшно за него… – Признаюсь, чувствуя поцелуй на виске. – И за родителей… Я знаю, он плохого не хотел…
– Я не думаю, что он хотел плохого. Но за некоторые ошибки приходится платить. Возможно, за эту ему все же придется.
Пальцы Айдара перебирают рассыпанные по моей спине волосы. Ничего не изменилось к лучшему, но глаза почти сразу высыхают. Я знаю, что мне предстоит пожить какое-то время в шторме. То вера в лучшее, то смирение с неизбежным, то страх перед самым ужасным. Сейчас я в смирении.
– Как думаешь, есть шанс, что его просто отпустят?
Наверное, этот вопрос не стоило бы задавать, но поздно.
Меня успокаивает размеренное биение сердце Айдара. Его запах и тепло. Отрываюсь от шеи, запрокидываю голову и ищу глаза.
Ответ читаю по ним же. Всё плохо.
А потом слышу правдивое, в отличие от папиного:
– Нет, Айлин. Такого шанса нет.
Глава 38
Глава 38
Айлин
Сегодняшнее утро началось со звонка подруге – я поздравила Лейлу с Азаматом с первой годовщиной семьи и пожелала, чтобы жизнь всегда была с ними ласкова.
Именно ласкова. Когда в собственной – сплошная жесть, для ближайшей подруги хочется лучшего.
Я непременно завезу Лейляше подарок, но вечером. Потому что дальше я собираюсь и еду к маме.
Первый суд прошел не так, как хотелось бы мне и моим родителям. Бекира оставили под арестом, хотя я слышала, как мужчины возмущались (и я с ними полностью согласна): почему бы не назначить хотя бы домашний арест?
Судья как будто за что-то на брата разозлился. А может быть я просто придумываю и ничего не смыслю в праве.
Но факт в том, что брат и дальше находится в СИЗО. Его адвокат оспаривает меру пресечения, папа ходит темнее тучи, а мама никак не может вернуть себе полное самообладание.
Мы с отцом за нее
