Резидент молчал.
– Почему ты не отвечаешь?
– Думаю…
Предложение, что и говорить, было соблазнительным – начать новую, с нуля, с чистого листа жизнь. Как только что родившийся младенец, у которого ничего нет в прошлом, у которого все впереди… Начать не здесь, там, где можно затеряться, исчезнуть, раствориться. И наконец пожить по-человечески, просто пожить – не проверяясь, не оглядываясь, не подозревая в каждом встречном прохожем провокатора. Завести семью, детей…
И за все за это заплатить всего лишь информацией. А за информацию жизнью близких… А за жизнь близких – совестью… Без которой жить, наверное, можно. Но не нужно…
Нет, не пойдет…
– Не пойдет, – сказал Резидент. – И хотел бы, да грехи не пускают.
– Ты просто не знаешь, что они предлагают с тобой сделать.
Президент выдержал долгую паузу.
– Они предлагают применить ультразвук и СВЧ-излучение. А если это не поможет – торсионное излучение. Знаешь, что это такое?
Резидент знал, что это такое. Они хотят подвергнуть отдельные участки его мозга жесткому излучению, выжигая и перепрограммируя его сознание. Потом записать на вычищенное место новую программу, превратив его совсем в другого человека и уже этого, нового человека, подвергнуть нарко – или гипнодопросу. После этой процедуры он в лучшем случае станет полудурком, в худшем – травой. Или погибнет в процессе воздействия, что тоже не исключено.
Вот что они придумали… Придумали пошуровать в его мозгах без его ведома. Ценой убийства его мозга.
Это серьезно. Это, может быть, даже хуже, чем смерть…
А раз так, то можно позволить себе роскошь сыграть в открытую.
– Я могу задать вопрос? – поинтересовался Резидент.
– Если я смогу на него ответить.
– На этот – сможете. Это вы?
– Что – “вы”? – не понял Президент.
– Этот заговор был нужен вам?
Президент долго молчал, о чем-то размышляя, что-то прикидывая. И все-таки сказал:
– Не мне – стране…
– Зачем?
– Это уже второй вопрос, – сказал Президент. – Мы договаривались на один…
Значит, все-таки он…
Он!
Хотя непонятно, зачем ему все это было нужно.
А может, все просто до банальности? Может, он, пользуясь моментом, надумал создать под себя сверхмощный концерн, который будет кормить его, его детей, его внуков и прапраправнуков до конца их дней? Выборные должности штука шаткая. А деньги – они и в России деньги…
Нет, это слишком мелко. Для него мелко.
Тогда, может быть, хотел руками спецназовцев генерала Крашенинникова припугнуть не желающих с ним делиться олигархов? Запугать сверхрэкетом и принять под свою защиту, но уже на совсем других условиях, на которые раньше бы они никогда не согласились. Атак – никого ни в чем убеждать не придется, все сами придут, на все готовые придут, защиты просить придут и возлюбят своего недавнего врага, как родную маму…
Или это попытка по-тихому, по законам Дикого Запада, вернуть государству принадлежащую ему и по-глупому разбазаренную собственность. Провести ползучую национализацию, против которой ни на Западе, ни здесь никто ничего не сможет возразить. А кто сможет – сто раз пожалеет.
Тогда Он все рассчитал верно – чтобы забрать государство, мало подмять под себя его силовые структуры, времена, когда все решали голые мускулы, ушли в прошлое. Для полного подчинения государства нужен еще контроль над экономикой и финансами. И не нужен международный скандал. Которого в этом случае не будет, так как он останется в стороне, над битвой – а то, что где-то там, в низах, кто-то берет кого-то за глотку и за кошелек, то это всего лишь столь любимый Западом рынок – перераспределение капиталов.
Может, так?
А почему бы не так?
Власти никогда не бывает много, власти бывает только мало. И когда есть корона, но нет денег, это лишь полвласти. Равно как когда есть одни только деньги. А если объединить в одних руках и то и другое…
Это более похоже на правду. Но наверняка не узнать. Наверняка это может знать лишь один человек – лишь тот, кто все это задумал…
В любом случае теперь для него важнее всего вычислить источник утечки информации. И поэтому не отвяжется – душу налево вывернет, но не отвяжется!
Получается, ультразвукового и торсионного копания в мозгах не избежать. Нет у него иного выхода, как добиваться показаний, чего бы это ни стоило. Чего бы это ни стоило упорствующему молчуну.
Не сегодня-завтра они потащат его на “стол”, нацепят на голову обруч-ретранслятор и…
Нет, лучше умереть, потому что все равно придется умереть, но до того, возможно, предав. Потому что противостоять торсионному воздействию их в учебке не учили. Тогда оно еще только начинало изучаться, и, насколько шагнула вперед наука, неизвестно. Кто их знает – может, они научились вскрывать мозги, как консервные банки.
Нет, рисковать нельзя. Надо умереть, лишив их источника информации. Мертвый мозг им не выпотрошить! Нужно убить себя, чтобы убить мозг. И это единственный и не самый худший в его положении выход.
Нужно найти способ умереть…
Резидент оглядел “палату”.
Идеальная, стерильная пустота – ни гвоздя, ни вбитого в стену дюбеля, ни вазы, которую можно разбить, чтобы получить острый осколок, которым можно вскрыть аорту. И даже лампочка утоплена глубоко в потолок и забрана бронированным плафоном.
Все продумали, ничего не забыли!
Но даже если бы забыли, то толку от этого было чуть – не добраться до того гвоздя или стекла. Потому что не встать – на щиколотках застегнуты мягкие манжеты, привязанные к спинки кровати. Поворачиваться на бок можно – освободить ноги нет. На кистях “щадящие” наручники, фиксирующие руки в положении над головой. Классическая “растяжка”, лишающая возможности свести руки вместе, чтобы покопаться в замке. Можно дотянуться до стальных цепочек зубами, но нельзя их перегрызть.
Надо найти какой-нибудь предлог, чтобы его отстегнули.
Попроситься в туалет?
Просился. И напросился на “утку”.
Симулировать сердечный припадок?
Симулировал. Прибежал врач и, не отстегивая от кровати, снял кардиограмму и поставил пару уколов.
Сказать, что готов дать показания в письменном виде?
Наверняка принесут видеокамеру.
Что можно придумать еще?
А черт его знает!
Соображать, будучи распятым, почти как на кресте, получается не очень. Но все равно нужно думать.
