Книга Леди Арт - Дарья Кей

— Моя мать — взрослая самостоятельная женщина!

Звучало как оправдание. Жалко и неубедительно.

— Именно поэтому она самостоятельно отказывается принимать лекарства.

Хелена смотрела в пол.

— Что может случиться от одного раза? Утром она должна была выпить то, что нужно. Служанка была с ней, когда мы с Одином пришли. Даже если она не приняла лекарства в обед, ещё не поздно выпить вечернюю норму. Мир не разрушится от одного раза.

Последние слова она произнесла совсем тихо, чувствуя странную дрожь в теле и не веря себе. Перед глазами снова мелькнуло слепящее солнце на черном небесном полотне.

Наверно, она действительно ошиблась.

— Будем надеяться, — сказал сэр Рейверн и скрестил руки за спиной. — Врач сделал неутешительный прогноз.

Хелена коротко кивнула.

Они следовали за мадам Арт и её свитой до главной лестницы, на широкой площадке которой в закатных лучах светился витраж с гербом Санаркса. Разноцветные блики играли по ковру. А хрустальная люстра горела, чуть ли не ярче самого солнца. На этой площадке её величество распрощалась с подругами. Те, тихонько переговариваясь, спустились вниз к своим пажам, лакеям и прочим провожатым, которые проводили их во двор, а через несколько минут одна за одной кареты выехали за ворота и исчезли.

— Вы зря так переживаете, — заявила мадам Арт, поворачиваясь к дочери и советнику, что ждали её наверху лестницы. — Мне намного лучше, чем вы думаете. Я буквально почувствовала себя живой сегодня! Только устала. Наверно, мне стоит пойти к себе.

Подрагивающими пальцами она взялась за перила. Сэр Рейверн сбежал к ней и предложил руку, но она не позволила.

— Я могу сама! — строго заметила она. — Вы слишком беспокоитесь, Элжерн.

Но он всё равно неотступно следовал за ней на одну ступеньку ниже, чтобы, если — упаси Небо! — что-то случится, поймать. Хелена с тревогой смотрела на это и, даже когда мадам Арт и сэр Рейверн прошли мимо неё, не двинулась с места, глядя им вслед.

Что-то было не так. Снова.

Тени наливались алым, и все блики и отсветы на коврах и перилах, в изгибах картинных рам светились слишком ярко и резко. Лица портретов покрывались черными глубокими морщинами.

Нервно поёжившись, Хелена поспешила за сэром Рейверном и мадам Арт — прочь от наваждений. Но те преследовали. Она смотрела по сторонам, не понимая, что происходит, почему алеют стены, которые никогда не были даже красноватыми; почему коридор кажется бесконечным, звуки становятся глуше, а движения даются труднее.

Сейчас что-то произойдёт.

Нервная дрожь усиливалась. Хелена остановилась, хмурясь, сжимая пальцы, а потом обернулась к окну — и мир вспыхнул перед глазами. Она зажмурилась, пошатнулась… И в последний момент схватилась за стену.

Все звуки растворились, воздух стал осязаемым. Тяжёлые веки едва разомкнулись, а всё вокруг плыло и раскачивалось. Крошечные детали казались огромными, а длинный коридор не хотел собираться воедино, раздробленный, мелькающий.

Синий камень на серьгах мадам Арт блеснул перед глазами, будто находился совсем близко. «У меня от вас болит голова, Элжерн. Я хочу прилечь». Слова — слабые, но строгие — прорывались как из иного пространства. Учтиво-тревожный голос сэра Рейверна, несмотря на все возражения, стоял на своём: «Я позову врача, миледи». — «Мне не нужен врач!»

Накрашенные ногти мадам Арт оказались около её виска. Подушечки пальцев нажали на кожу. От зажмуренных глаз расползлись морщины.

Хелене показалось, что она не может дышать.

— Врача, — бросил сэр Рейверн в сторону, наверно, ей, но Хелена не понимала. Ни что говорят, ни что надо делать.

Она могла только не моргая смотреть вперёд и видеть — обрывками, кадрами, — как её величество отмахивается дрожащей рукой, тянется к неестественно яркой, гигантской дверной ручке… Пальцы почти сжимаются на сияющем золоте…

И мир падает.

Громогласное «Врача!» разрезало настоящее. Фигуры — то ли реальные, то ли призрачные — сгрудились вокруг лежащей на полу женщины. Разум отделился, не желая признавать происходящее, не понимая, кто есть кто.

Всё смешалось. Пасы руками. Страшная какофония голосов. Стена, сначала обжегшая холодом, а потом растекшаяся под пальцами. Пол снова пошёл волнами.

Лицо сэра Рейверна мелькнуло вспышкой. Его глаза, сверкающие, как драгоценные камни, смотрели мимо, куда-то назад, с яростным отчаянием. Голос отдельно ото рта приказал: «Заберите её отсюда». Кого забрать, куда, зачем… Хелена не ничего не поняла. Только в какой-то момент её схватили за плечи и утянули в неизвестность.

И не было больше ни лиц, ни голосов, ни ужасающего закатного солнца. Остались дрожь и расплывающаяся незнакомая комната перед глазами. Пол наконец твёрдо лежал под ногами. Было трудно дышать, стоять, двигаться, но Хелена медленно неловко развернулась, подняла на Одина широко распахнутые глаза и прошептала:

— Я знала, что так будет. Я чувствовала её. Я знала… Я…

Она задыхалась, повторяя одни и те же слова. Раз за разом. Снова и снова.

А потом уткнулась лицом в грудь Одина, будто пыталась спрятаться от происходящего, и из глаз потекли бессильные слёзы.

24

Хелена обнимала себя за плечи, сидя на краю кровати, и провожала взглядом световые шары. Рядом на прикроватной тумбе стояли нетронутая тарелка с едой и полупустая кружка с чем-то, что было очень горячим, терпким на вкус и совершенно не похожим на чай. Всё это принесла потерянного вида девушка: она молча вошла, молча поставила поднос и так же молча ушла, ни разу не моргнув остекленевшими глазами. Наверно, была под заклинанием. Потому что вряд ли в этом месте жили слуги и, тем более, кухарки. Один на самом деле никогда не ел, но, бывало, пил, оставаясь идеально трезвым рассудком, что бы и сколько бы он ни выпил.

Значит, эта еда была только для неё. Как и комната.

Сначала, когда Хелена только успокоилась и неуверенно отстранилась, ей показалось, что здесь слишком темно, неприветливо и серо, будто видение высосало всю яркость. Но Один исправил это за секунду: в его руке с блеском молнии появилось копьё, гулкий удар о каменный пол — и стены оделись голубыми, расписанными белыми птицами обоями, кровать укрылась скользким жаккардовым[2] покрывалом, а портьеры скрыли за собой голый туманный лес, что виднелся из массивного высокого окна без стекол и ставней. Зажглись свечи, взлетели световые шары. И сделалось почти уютно, спокойно…

Один назвал это место Нетленным: своей обителью, частью реальности, принадлежащей ему одному. На веки. Хелена не нашла в себе сил вслух съязвить, что при наличии собственного замка он