паруса которых наполнял сильный ветер. Он видел эту скорость в действии на Синае, но здесь, когда их было так много, несущихся в унисон, все, что он мог чувствовать, - это смесь удивления и ужаса.
Офицеры Тана прекратили планирование сражения и в изумлении уставились на остановившиеся колесницы. Они рассматривали незнакомые колеса, и Хуэй видел их изумление, когда они поняли, что это и есть источник скорости кораблей пустыни. А потом их взгляды упали на лошадей. Их реакция была такой же, как и у Хуэя, когда он впервые увидел лошадь - ужас перед ее размерами и силой, а затем восхищение силой, проступающей под кожей.
Тишина повисла в пустоте между двумя сторонами, казалось, на целую вечность. Затем одна из колесниц рванулась вперед и помчалась к египетской линии. Когда она приблизилась, Хуэй уставился на человека, который ее вел. На его голове сверкала высокая квадратная золотая корона. Конечно, это мог быть только царь гиксосов Салитис, о котором он так много слышал. Его кожа была янтарного цвета над густой бородой, а нос напоминал орлиный клюв. Его доспехи из бронзовой чешуи сияли, как солнце.
Царь развернул свою колесницу и помчался вдоль рядов египтян, чтобы все могли видеть его и его меч в форме полумесяца в золотых ножнах и два колчана, набитых стрелами с ярким оперением. Он замедлил ход и бросил вниз копье с привязанным к нему развевающимся малиновым вымпелом. Должно быть, это был знак, потому что вся его армия как один начала наступать, и земля задрожала.
Хуэй заметил какое-то движение перед собой. Тан схватил свой большой лук Ланата, возможно, самый мощный из всех, что были в руках египетских войск. Он наложил его на тетиву и одним плавным движением высвободил стрелу. Сила его оружия была такова, что оно дугой устремилось к царю гиксосов. Хуэй не мог представить, чтобы какой-либо другой солдат смог совершить такой грандиозный подвиг. Салитис поднял свой щит, и стрела вонзилась в него.
Салитис схватил свой собственный изогнутый лук и выпустил его. Стрела пролетела над их головами и вонзилась в основание трона фараона далеко позади них. Царьь вскинул руки и вскрикнул от потрясения.
Хуэй почувствовал, как ужасное осознание нахлынуло на людей Тана - у них не было ничего, что могло бы сравниться с этим оружием, колесницами и лошадьми. Они должны были поверить рассказам дезертиров. Они должны были быть более подготовленными. И теперь судьба шла им навстречу.
С этого момента Хуэй погрузился в бурю крови, криков и боевых воплей, и все мысли о том, что он может мельком увидеть Кена, исчезли из его головы. Он и раньше бывал в битвах, но ничего подобного этому, даже бойни в тот день, когда он впервые встретил Тана.
Вихрь обрушился на египетскую армию, разрывая ее на части. Небо почернело от стрел, и крики раненых и умирающих слились в один вопль ужаса, раздававшийся вокруг него, так что у него заболели уши, хотя он и прижал к ним руки.
Лезвия были прикреплены к вращающимся колесам колесниц, и они рассекали ряды египтян, как корабли рассекают волны. Лошади топтали людей, крушили черепа и ребра. Повсюду сверкали серповидные мечи. Хуэй прикрыл глаза от слепящего света.
Когда выжившие египтяне бежали, битва превратилась в резню. Пески стали красными.
В бреду, вызванном битвой, Хуэй смотрел на резню и видел, как золотая колесница гиксосского царя разбивает строй. Салитис поднял свой изогнутый лук и выпустил стрелу.
Хуэй инстинктивно пригнулся, но стрела пролетела высоко над его головой. Когда крики прорвались даже сквозь оглушительный шум битвы, он резко обернулся. Древко вонзилось в грудь фараона. Мертвый или смертельно раненный – Хуэй не был уверен – царь обмяк на своем троне, а Таита и его ближайшие советники столпились вокруг него.
Синие крокодилы и несколько других выживших вскарабкались, чтобы образовать кольцо вокруг фараона. Хуэй помчался к ним. Где-то раздался голос Тана.
- Оставьте людей! Убейте зверей!
Египетские стрелы заполнили небо. Две лошади, сраженные, рухнули на землю, а колесницы перевернулись и разбились вдребезги. Видя это, другие возничие попятились. Это была маленькая победа, подумал Хуэй. Но когда он посмотрел на поле боя, то увидел, что все было потеряно. Хорошо обученная армия превратилась в дикий сброд, разбегающийся во все стороны, когда гиксосы двигались среди них, уничтожая их. Хуэй почувствовал отвращение к этой бойне. Тела громоздились, как дюны в пустыне.
- Назад к кораблям! - Тан что-то кричал немногим выжившим, и Кратас принял командование.
Фараона положили на носилки и подняли в воздух, а Хуэй мчался рядом с ними к реке, прочь от равнины Абнуб, которая теперь превратилась в багровое море.
***
Хуэй прислонился к поручню своей галеры, его желудок скрутило от ужасов, свидетелем которых он стал. Солнце уже клонилось к западу, тени сгущались вдоль кромки красноватой воды. Крики все еще отдавались эхом с поля боя, когда гиксосы уничтожали тех, кто не бежал с поля боя, но периоды тишины между каждым ужасным криком становились все длиннее. Враг не двинулся с равнины Абнуб, без сомнения, полагая, что их дело сделано. Их враг был разбит.
Как могло случиться, что все произошло так быстро? Несмотря на то, что Хуэй знал сильные стороны орды варваров, он ожидал более равного боя, чем эта бойня. Он видел, как это отразилось на лицах выживших, их уверенность, их высокомерие... пошатнулись. Они шатались, как пьяные, сбитые с толку, и Хуэй был уверен, что одна и та же мысль преследовала все их умы - если они не могут победить здесь, то где они могут победить? Неужели всемогущий и вечный Египет уже был потерян?
Хуэй наблюдал, как неподвижное тело фараона погрузили на царскую баржу. Таита был рядом с ним, его лицо было пепельно-серым. В этом была суть этого ужасного дня. Бог-фараон, убитый одной стрелой. Его непримиримый враг готов занять его место.
Но сейчас было не время для слабости. Хуэю дали задание, которое он должен был выполнить. Стряхнув с себя оцепенение, он повернулся к своим измученным людям.
- Доставьте раненых на борт этого судна, - крикнул он, - а затем на другие галеры!
Когда он взглянул на скопление людей на берегу, Хуэй понял, что потребуется немного кораблей. Неподалеку Кратас шагал вдоль шеренги тех, кто еще мог ходить, собирая их для
