стали, отказались и от предложенного Львом вина, ограничились чаем. Посидели, поговорили, потом откланялись.
Точнее, для начала мы все вместе довели Лию до дома, а уже там Лев предложил:
— Инга, давай я тебя провожу. Вам же с Петей не по пути.
— Ему совсем небольшой крюк сделать придётся, — покачала головой Инга. — И я волноваться не буду, что ты из-за меня ночью по городу шастаешь.
— Да ничего страшного!
Я утвердительно закивал, но наша бывшая одноклассница оказалась неумолима.
— Не нужно, Лев! — твёрдо произнесла она.
Упорствовать тот не стал, и мы двинулись к студгородку вдвоём, что меня нисколько не порадовало. И дело было отнюдь не в том, что весь вечер цапались, точнее — далеко не только лишь в этом, просто вновь навалилось ощущение слежки. Я буквально физически ощущал не внимание даже, а сверливший спину взгляд, но сколько будто бы невзначай ни оглядывался и ни озирался, так и не сумел обнаружить того или тех, кто проявлял к моей скромной персоне столь неуместный интерес.
Это ведь не Лев за нами увязался!
Точно не он! Уж его бы я всенепременно углядел, пусть на улице и хватало припозднившихся горожан.
Зараза!
— Ну и что с тобой сегодня такое? — спросила Инга, вновь взяв меня под руку.
— А что со мной?
— А настроение у тебя дрянь! И вот только не говори, что в недопуске дело!
Я фыркнул и заявил с показной бравадой:
— Да плевать я на недопуск хотел!
— Плевать — не плевать, но дёргаться бы из-за этого не стал, — проницательно отметила Инга. — И со Львом ты прекрасно ладишь. Не в нём дело. Так что случилось?
Я уже какое-то время потихоньку тянул в себя сверхсилу, скручивал её и сплетал в структуру, призванную послужить дублёром нервной системы, а занятие это требовало полнейшей сосредоточенности, вот и не стал ничего придумывать, выложил всё как есть:
— Да просто мы с проектом пролетаем. Резник нас вчистую переиграл.
— С чего ты взял?
В ответ я привёл доводы Рашида Рашидовича, а ещё самую малость сгустил краски уже от себя самого.
— Но это ведь не смертельно, так? — потянула Инга меня за руку.
— Не смертельно, — признал я, — но неприятно. Я просто путей решения проблемы не вижу, вот и нервничаю.
— Думаешь, мы ещё можем как-то повлиять на ситуацию?
Я плечами пожал.
— Не способен повысить собственную значимость, ставь подножку сопернику.
— Подножку? — не поняла Инга. — Это как?
Любой из моих нынешних сокурсников при решении поставленной преподавателем задачи начал бы с предложения о физическом устранении конкурента, но я шутить на эту тему не стал и пояснил:
— Дискредитация. Нужно найти в проекте Резника слабое место и раздуть из мухи слона.
— Петя! Так нельзя! Это неконструктивно!
— Да неужели? — буркнул я. — У нас вообще-то конкурс студенческих инициатив! Чего он со своими разработками влез? Выходил бы на учёный совет напрямую, раз такой умный!
— Ещё скажи — малышей в песочнице растолкал! — улыбнулась Инга и спросила: — И вправду думаешь, что у них есть недоработки?
— А к чему бы тогда ещё Резнику добиваться переноса сроков защиты проектов с июля на сентябрь? Зачем ему понадобились два дополнительных месяца? Его соискатели инициацию уже прошли, какие ещё нужны данные? И старые выкладки нам так и не показали, якобы из-за утраты актуальности. Тоже подозрительно.
Инга задумчиво хмыкнула:
— А знаешь, я сегодня после дебатов Резника видела, он с другим кандидатом ругался.
— С Пауком? — предположил я.
— Нет, с каким-то хлыщом прилизанным. Его твой Рашид Рашидович еле оттащил.
— Даже так? Занятно. Надо будет подробности разузнать.
— И чем нам это поможет?
Я пожал плечами.
— Видно будет. И вот ещё что… Федю Острога многие терпеть не могут, пообщайся с людьми на этот счёт. Не агитируй за нас, начни кампанию против институтских евгеников. Через них на кружок мозгокрутов надавим. На мнение учёного совета это никак не повлияет, но, может так статься, нам в какой-то момент эту шайку переорать понадобится.
Инга кивнула.
— Разумно.
Она ушла на проходную, а я вопреки обыкновению всерьёз расстроился, что не получил приглашения заглянуть на огонёк. Не могу сказать, будто так уж загорелось провести эту ночь с бывшей одноклассницей, скорее окончательно расхотелось тащиться домой по тёмным улочкам уже погрузившегося в полудрёму города. Это в институтской округе студенты гуляют и патрули за порядком присматривают, а чуть в сторону отойди — и никого. Мало ли что там с одиноким прохожим приключиться может?
Паранойя?
Мне так отнюдь не казалось.
Я огляделся по сторонам, не заметил ничего подозрительного и двинулся через сквер, пересёк площадь, будто невзначай осмотрелся, и снова не обнаружил признаков слежки. А беспокойство, между тем, не отпускало.
Что-то было не так. Вроде, за последний месяц успел привыкнуть к периодически возникавшему ощущению чужого взгляда, но сегодня словно обострение случилось. А с чего — почему, никак не пойму.
Не могу сказать, будто я всякий раз возвращался из института домой новой дорогой, но и одним и тем же маршрутом несколько дней подряд старался не ходить и потому успел изучить все окрестные переулочки и проходные дворы. Сейчас подумал, прикинул, повернул раз-другой и наваждением накатило ощущение…
Нет, не опасности, просто некоей неправильности.
И вроде подготовился к любому развитию событий, но было время на это и у моих возможных оппонентов, так что я решил не нарываться на неприятности и сорвался с места. Проскочил дом, юркнул в перегороженную воротами арку, а там навалился на створки, выдохнул и протиснулся в зазор между ними, поднырнув под лязгнувшую звеньями цепь. И сразу — подтянул её, ещё на раз захлестнул на металлический штырь!
Из переулка донёсся какой-то шум, но я прислушиваться не стал — не мешкая рванул через двор. Задействовал сверхспособности и до предела ускорился, уклонился от бельевой верёвки, подскочил и в прыжке оттолкнулся ногой от стены дома, лихо влетел на крышу стайки, а с неё уже соскочил на соседнюю улочку и сразу метнулся в подворотню дома напротив.
Замер там, пытаясь унять лихорадочное дыхание, прислушался и уловил гул двигателя проехавшего где-то неподалёку автомобиля. Больше ничего.
Ни топота ног, ни переклички преследователей.
Может, и шум в переулке померещился?
Но заниматься самообманом и списывать всё на разыгравшееся воображение я не
