не нужна. Будет, конечно, скандал, кое-кто лишится должности, возможно, даже его тоже турнут с нагретого места. Но в конце концов, эмоции утихнут, и все договорятся без заложника.
Кап щёлкнул застёжкой ожерелья и снял его с вампиршы. Если бы это сделала она сама, то в Зул-Тар летел бы не следователь на дирижабле, а отряд быстрого реагирования «охотников на вампиров» на курьерских драконах, и был бы он не через две недели, а уже завтра.
— Спасибо.
— Пожалуйста. И куда ты теперь?
— В Ританию, за семьёй.
— Ну и дура. Даже до границы добежать не успеешь, как будешь схвачена.
— А как тогда?
— Знаешь, сделаем так … — сказал Кап, повертев ожерелье в руках. Помогать на половину Кате он не собирался, а собирался максимально увеличить её шансы на успех. Всё же за последние десять лет она стала ему совсем родной, почти как сестра. — Тут у меня пара амнистированных молодожён нарисовалась, надеюсь, документы об амнистии Луи догадался поискать. Отдам им амулет, подкину деньжат и пускай катятся на все четыре стороны. Но через пару дней буду вынужден сообщить о том, что ты меня очаровала своей вампирской магией. Мол, седина в бороду, бес в ребро, мне снова шестнадцать, от любви ничего не соображал и хрен что помню.
— Не поверят.
— Не поверят, — согласился Кап, — но у меня есть один старый приятель, прикроет, в конце концов, пенсию у меня не отберут. А ты, моя дорогая, беги на восток, вставай перед своим папой на колени и моли о прощении.
Через специальные окуляры маски Кати Кап увидел её возмущённые глаза.
— Оставь свою гордость, Кать, иначе хрен без соли ты увидишь, а не семью. Или для тебя гордость важнее?
— Нет, — сдулась Катя. — Ты прав. Я пойду на восток.
— Вот и отлично. У тебя будет неделя, чтобы добежать до пограничья. Удачи.
Кап на прощанье крепко прижал к себе Катю.
— Кап, как тебя хоть зовут-то, скажи на прощание.
— Пак.
— Хе-хе, я смотрю, там у вас в ордене с фантазией не очень. Прощай, Пак.
Катя вырвалась из объятий старого друга и грациозно, словно пантера, сиганула вниз со стены. За её приземление куратор от ордена чистоты не переживал, вампиры не разбиваются, падая с высоты, врождённая магия пассивного действия, такая же как способность становиться невидимой в ночное время суток.
К Паку подбежал Бен, смотревший со стороны на всю эту картину и видевший бегство вампирши.
— Господин куратор, вы её отпустили?
— Да.
— И ожерелье сняли?
— Да.
— Тогда согласно уставу ордена я вынуджен взять вас под стражу и отразить это в рапорте.
— Ну и дурак. Скажи, Бен, а ты предложение Барбаре уже сделал?
— Как это связано?
— А так. Нет вампира, и нам некого охранять, а если нам некого охранять, то нам в этой дыре жить не обязательно. А это значит, что нас отсюда отзовут, а ты сможешь забрать отсюда Барбару, как твою жену её полностью амнистируют. Или ты собрался счастливо жить здесь и рожать детей? Тогда спешу тебе напомнить, тут, на минуточку, война скоро начнётся. Если тебя всё это устраивает, тогда прошу, отражай всё в рапорте, и нас обоих чисто из вредности оставят здесь отслеживать популяцию гоблинов.
— Нет, господин куратор, вы во всём правы, — сказал Бен, как-то даже пристыдившись, и, словно стесняясь, спрятал громадную секиру себе за спину.
— Тогда помалкивай. Теперь ты валенок, ничего не видел и не слышал, а ещё лучше помоги, — Пак подбросил в руках ожерелье Кати. — Нам обоим во благо будет.
