Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
рыбаки, и заковали в кандалы…
Я сам видел темную душу Сципиона, когда мы пили в моем номере в «Ноевом ковчеге». Его взгляд вслед женщинам на конюшне. Его тоска по жене и детям. По женщине – в рамках Божьего замысла. Ему нужен был способ придать смысл миру – миру настолько жестокому, что это не поддается пониманию.
Все это было на виду, и я поражался, что мне потребовалось так много времени, чтобы увидеть это. При каждой нашей встрече он говорил мне держаться подальше от Синнэмон. Он злился из-за того, как с ней обращались, но был полон решимости удержать ее здесь, в Дептфорде. Я вспомнил ее полный боли крик той ночью у виллы Стоукса: «Как ты можешь? После всего, что ты мне говорил!» Проклятием Сципиона была не любовь к белой женщине, как я предположил сначала, а любовь к рабыне своего хозяина.
– Что Синнэмон знает про трагедию? – спросил я. – Вест-Индское лобби и раньше приказывало Стоуксу выслать ее отсюда, и тебе пришлось убить Арчера, чтобы ее оставили в городе. Теперь они снова пытаются отослать ее. Что она знает такого, чего, по ее мнению, она не знает?
Сципион достал прут из огня. Корабль накренился, бутылки заскользили по полкам. Сципион схватился за косяк двери, чтобы не упасть. Потом поднес конец прута к моему лицу. От кончика шел жар, он раскалился добела.
– Ты скажешь мне, где она, и я верну ее в Дептфорд. Стоукс снова возьмет меня на работу в качестве вознаграждения. Дрейка обвинят в убийствах, а когда Вест-Индское лобби узнает, что ты мертв, они позволят Синнэмон остаться, как в первый раз. – Он придвинул прут поближе, и я чувствовал его пульсирующий жар на моем лице. Я отшатнулся. – Если скажешь прямо сейчас, все будет очень быстро. Примерно то же я сказал и Арчеру, но он не слушал. Продержался почти два часа, но все равно сломался.
Я яростно пытался освободиться, наручники впивались мне в запястья. Я снова вспомнил широко раскрытый рот Тэда, застывший в гримасе ужаса, его безмолвный крик. Я подумал про изуродованное тело Прудлока. Выпученные глаза Моисея Грэма. Габриель будет расти без отца.
– Я тебе заплачу. Достаточно, чтобы выкупить Синнэмон. И больше.
– Есть такая точка, пройдя которую никогда уже не сможешь вернуться назад. Похоже на Средний путь. Мы уже прошли эту точку.
– Когда мое тело найдут, люди все поймут. Поймут, что убивал не Дрейк. Моя жена потребует ответа. Они придут за тобой.
– Нет. Все решат, что ты сгорел.
Я отпрянул от него, но деваться было некуда. Он прижал прут к моей груди. Я услышал шипение, почувствовал запах горящей плоти. Потом пришла боль – чистая дикая боль, ничего, кроме нее, не осталось в мире. Я услышал собственный крик. Я вырывался из своих цепей. Сципион спокойно повторил вопрос, а когда я не ответил, прижал прут к моему предплечью. Я снова закричал.
– Можем попробовать и другие места. Подмышка, яйца. Это настоящее искусство – знать, сколько боли способен выдержать человек. Когда я жил на плантации и меня впервые заставили пытать другого африканца, я быстро его убил, хотя не хотел этого. Я развел под ним огонь, как под Моисеем Грэмом. Но я ожег его слишком сильно, и его сердце не выдержало. Меня высекли за уничтожение хозяйской собственности. После этого я очень быстро всему научился.
Я слышал эти слова словно издалека. Все мое существо, казалось, было сосредоточено на одной задаче: не сказать ему, где Синнэмон. Даже если я не спасу свою жизнь, я откажу ему в том, что он хочет. Я заставил себя думать о Тэде. О наших разговорах, о песнях, которые мы пели. Я снова пел их про себя, кричал в своем сознании, чтобы заглушить вопросы Сципиона, заглушить боль.
– Очень хорошо, – наконец сказал Сципион, снова опуская прут в угли. – Начинаем заново.
Агония путала мои мысли. Но мой гнев тоже был ярким и чистым, он помог мне снова стать самим собой.
– Ты мог помочь Синнэмон сбежать в любой момент. Ты мог уйти от Стоукса и жить вместе с ней в Лондоне. Ты мог позволить мне отвезти ее в Лондон и потом присоединиться к ней. Почему ты этого не сделал?
Я знал ответ, но Сципион решил придерживаться того вымысла, который придумал для себя сам.
– Стоукс – мстительный человек. Он опорочил бы мою репутацию так, что я больше никогда не нашел бы другую работу. Мы с Синнэмон стали бы еще одной парой бедных несчастных негров, пытающихся найти объедки на лондонской земле. Через год у меня будет достаточно денег, чтобы выкупить ее. У меня уже есть маленький домик в Дептфорде. Там мы будем растить наших детей.
– Ты готов обречь ее еще на один год жизни у Люция Стоукса?
Его лицо исказило судорогой.
– Ей просто нужна дисциплина, терпение. И что такое год в сравнении с целой жизнью? Если я могу пережить его, то может и она.
– А когда ты ее купишь, ты ее освободишь?
Я увидел ответ у него на лице. Может, если достаточно сильно разозлю его, он потеряет контроль над собой и убьет меня до того, как заставит говорить.
– Ты не думаешь, что она добровольно останется с тобой, если у нее будет выбор. Более того, я считаю, что ты прав. Вот почему она не хочет, чтобы ты знал, где она. Она не любит тебя, что бы она ни говорила тебе в прошлом. При каждом удобном случае она пыталась сбежать от тебя.
Каждый мой удар, попадающий по цели, был маленькой победой.
– Ты стал бы для нее таким же тюремщиком, как Стоукс. Это не любовь, это владение собственностью. Твои объятия – это рабский ошейник, твои поцелуи – клеймо.
Он выхватил прут из огня и с силой прижал железо к моему плечу. Я снова закричал. Потом он провел кончиком прута по моему животу. Боль была такой сильной, что я выкрикивал искаженные, бессмысленные ругательства одно за другим. Не знаю, сколько я продержался. Может, минуту, может, час. Но в какой-то момент слова сами полились из меня. Я поймал себя на том, что рассказываю ему про седло Зефира, про Сизара Джона и «Детей Свободы». Я говорил о бывшем доме предварительного заключения, Саутуорке и запахе кожевенной мастерской, который чувствовал поблизости, о беглых рабах, украденных вещах, Бронз и африканском кучере и вообще обо всем, что только мог вспомнить, – лишь бы остановить эту жуткую боль. Остановить ее.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 108
