Это соответствовало действительности. Женщин и девушек гоблины насиловали. Если те сопротивлялись, их били. Если же женщины брались за оружие, их пытались разоружить – разоружить, но не убить. Судя по всему, у гоблинов тоже был своеобразный кодекс чести.
Инос предложила Кейди переодеться в какое-нибудь мужское платье, на что та поспешила возразить, сказав, что в женской одежде она чувствует себя спокойней.
– Бояться в любом случае нечего, – усмехнулся Гэт. – Ведь они начинают с того, что раздевают свою жертву.
– Может, тебе стоит переодеться девочкой? – фыркнула Кейди.
– Это ничего не изменит, – покачал головой Гэт и густо покраснел.
Они уже привыкли к окружающему. Инос испытывала гордость за своих детей. Кейди, например, смогла изучить гоблинское наречие куда лучше, чем она сама. Гэт же полностью полагался на свой удивительный Дар предвидения и просто-напросто повторял перевод своих фраз, которого на деле не производилось. Как ни странно, этот метод прекрасно срабатывал.
Труднее всего им приходилось по вечерам, когда варвары устраивали костры, пиршества и кровавые оргии. Сколь бы пустынными ни были земли, гоблины неизменно отлавливали нескольких мужчин, чтобы как-то скрасить долгие зимние вечера. Жестокие и безжалостные, они походили на детей – на их злое начало. Инос практически не знала этого края, гоблинам же так и вовсе он представлялся чем-то диковинным. Они часто обращались к ней за разъяснениями – для чего нужна сапожная колодка, что делают с маслобойкой. Удовлетворив любопытство, они, как правило, разбивали заинтересовавшие их предметы.
Глазоед, как и подобает вождю, был настоящим монстром. Его жестокость и неистощимая сила повергали Инос в ужас. Ей показалось, что и гоблины побаиваются своего вождя. Раз или два вождь обращался к Инос с вопросом о том, все ли женщины Краснегара похожи на Кейди. Память о таинственной смерти Легкой Поступи служила лучшей защитой как матери, так и дочери. К ним никто не приставал. Инос могла не прибегать к властным чарам. Впрочем, она не надеялась на то, что так будет всегда.
Юный Кровавый Клюв вел себя достаточно странно. Порой он вспоминал о том, что с недавнего времени стал мужчиной, и тогда во время вечерних игрищ не было гоблина более жестокого и омерзительного, чем он. Порою же он исполнялся кичливости и гипертрофированного королевского достоинства, что вызывало у Глазоеда смех. Бывали и такие дни, когда открывалась другая его сторона – острый ум и желание учиться. Он мог часами беседовать с краснегарцами, задавая им вопрос за вопросом. Он хотел знать, как они попали в Кинвэйл, что они там делали, куда уехал Рэп, для чего Инос хотела увидеться с его отцом… Порой, Инос делала вид, что не понимает его, и тогда гоблин обращался с теми же вопросами к Кейди и Гэту. Больше всего ей не нравилось то, как он смотрит на ее дочь. Пару раз он говорил Инос, что среди жен вождя должна быть хотя бы одна дочь другого вождя.
Первые два дня Гэт сидел в седле как неживой. Однако уже на третий день он почувствовал себя лучше – к нему вернулись обычные спокойствие и уверенность. Ни ему, ни Кейди не доводилось бывать в таких краях – они никогда не видели ничего подобного: холмы, леса, развалины. Их поражало то, что в разгар зимы может быть так тепло – казалось, еще немного, и начнет таять лед в придорожных канавах. Практически весь снег уже стаял – повсюду виднелись черные распаханные поля. Дети оставались детьми и здесь – ими владел дух искателей приключений, чего нельзя было сказать об Инос.
Легкомыслие и беззаботность детей вначале казались ей чем-то противоестественным. Но со временем она привыкла к этому, решив, что Кейди помогли ее романтические идеалы, позволяющие не замечать творящихся рядом с нею зверств так же, как она не замечала краснегарской скуки. И все же Кейди убила человека… Инос как-то спросила, не страдает ли она из-за этого.
– Он ведь плохой! – фыркнула в ответ Кейди.
– Что верно, то верно…
– Значит, он получил по заслугам.
Разговор на этом закончился. Романтическая героиня считает себя вправе разить злодеев. Это ее долг. Говорить о подлинной этике в этих условиях было бы по меньшей мере странно.
Что до Гэта, то провидческий Дар позволял ему не беспокоиться о ближайшем будущем, завтрашний же день его попросту не волновал.
Инос была благодарна судьбе за то, что ее дети оказались такими невосприимчивыми. Вернуться домой они могли только морем, двигались же они в прямо противоположном направлении. Перед ними шла война, за ними следовал голод.. Она решила, что им уже никогда не удастся вернуться в родной Краснегар. О страшном пророчестве, данном Богом Рэпу, она старалась не вспоминать.
Шесть дней бесконечной езды… Пять ночей, проведенных под открытым небом или среди обугленных развалин, защищавших разве что от ветра… Гоблины не боялись холода. Многие из них спали прямо на мерзлой земле. Питались они по преимуществу копченым мясом. Инос боялась не выдержать этой гонки, и тогда ее дети останутся одни посреди этого ада.
Вечером шестого дня, когда отряд Глазоеда перешел через очередной хребет, они увидели внизу широкую долину, залитую морем огней. Инос заметила вдали огромные каменные арки – это был знаменитый акведук Крибура. Крибур находился много восточнее Кинвэйла, дорога до него занимала целых три недели.
Они стали спускаться в долину. Отовсюду слышались хриплые голоса гоблинов, рев скота, крик истязаемых жертв. Размеры воинства ошеломили Инос. Она представляла себе, сколько места занимает обычный легион, варвары же селились куда плотнее импов. Обычный легион состоял из пяти тысяч воинов, здесь таких легионов уместилось бы шесть или семь.
Их появление не осталось незамеченным – возле дороги замигали новые огоньки.
– Шатры! – восхитилась Кейди. – Мам, смотри – шатры!
– Странное дело, – удивилась Инос. – Никогда не слышала, чтобы гоблины жили в шатрах.
– Они в них и не живут, – заметил Гэт. Изумившись еще сильнее. Инос посмотрела в лицо сыну.
– Что-то я тебя не понимаю…
– Это дварфы, мама. Они объединили свои силы.
– О Боги! – пробормотала Инос.
Да, теперь Империю могли спасти только Боги.
4
Инос пару раз виделась с Птицей Смерти во время Лесных Встреч, однако во время них он надевал на себя оленьи шкуры, из-под которых виднелись разве что его исполненные подозрения глаза. Помнила она и ту давнюю кинвэйлскую ночь, когда он прощался с Рэпом. Гоблин отправился навстречу своей судьбе, сама же она тем же вечером отбыла в Краснегар с тем, чтобы занять королевский трон. Она помнила гоблина зеленым, неуверенным в себе юнцом. Теперь она стала беженкой, он – завоевателем.
Высший свет остановился в выгоревшем дотла амбаре, от которого остались только каменные стены. Возле короля толпились какие-то люди. Внутри пылал огромный костер. По черным закопченным стенам плясали странные тени. Искры взметались до небес. Он сидел на земле, скрестив ноги, на нем была лишь кожаная набедренная повязка. Широкий массивный торс и могучие конечности отливали в мерцающем свете костра темной зеленью. Нижнюю часть лица скрывали необычайно густые для гоблина усы и борода, верхняя часть была сплошь покрыта татуировкой. Глаза Птицы Смерти зловеще поблескивали. Черная коса, перекинутая через левое плечо, доходила ему до пояса.
