помощь», дождался её, а потом отбуксировал «вольво» на пост ГАИ.
— То есть Натка не соображала, что делала, когда убила Марика? — спросила Алла.
— Да, — подтвердила психиатр. — Она была в состоянии помраченного сознания, а в этом состоянии больные совершают различные действия, в том числе и насильственные преступления.
— И она невменяема?
— Суд признает её невменяемой. Конечно, это лишь предварительное заключение. Будет проведена судебно-психиатрическая экспертиза, установят точный диагноз. Думаю, что меня пригласят принять участие в работе комиссии, раньше я много лет работала экспертом, к тому же, знаю пациентку и её анамнез.
— Да-а… Ну и дела… — покачала головой Алла. — А мы-то Натку костерили на все лады. Она, оказывается, психбольная.
— У неё целый букет психической патологии. Снохождение и сноговорение расцениваются как эквиваленты судорожных припадков при эпилепсии. К тому же у неё были судорожные припадки. Сделаем электроэнцефалограмму, она покажет, есть ли судорожная готовность. У больных эпилепсией возможно сумеречное помрачение сознания. Помимо этого, есть и органическая патология. Я уж не говорю об интеллектуальной недостаточности. То есть, здесь сочетание нескольких заболеваний.
— А что вы будете с ней дальше делать?
— Я дала установку на сон, сейчас Наташа спит. Затем мы отвезем её в психиатрическую больницу, она дала согласие. Ее обследуют, полечат.
— А как с убийством?
— Не забывайте, вы дали слово, что за стены этой комнаты все сказанное мной не выйдет. Я обязана хранить врачебную тайну и буду её хранить, раз пациентка мне доверилась. Поэтому об убийстве забудем.
— Но менты-то не забудут! Следствие идет, Марика ищут.
— Тут мы не можем повлиять на ход событий. Если в конце концов обнаружат его труп, тогда возможно неблагоприятное развитие событий. В самом худшем случае, если правоохранительным органам удастся доказать, что Наташа совершила это преступление, то будет назначена судебно-психиатрическая экспертиза, затем суд признает её невменяемой и направит на принудительное лечение в психиатрическую больницу.
— То есть, в тюрьме Натка не окажется?
— Нет.
— По-моему, даже если менты найдут труп Марика, то повесить его на Натку им вряд ли удастся, — Алла снова решила поиграть в детектив. — То, что он обнаружен именно на её даче, не обязательно означает, что именно она его убила. По логике, больше некому, но ведь это ещё надо доказать. А здесь такое безлюдье. Кроме той бабули из дома напротив никто её машину не видел. А Марика та вообще не видела. Соседку вряд ли раскопают, если та здесь больше не появится. Даже если раскопают, то Натка может сказать, что приезжала, а потом уехала, кто убил Марика — и ведать не ведает, может, бомж какой заходил.
— Думаю, что её даже не будут допрашивать. Конечно, это зависит от того, какой окончательный диагноз будет установлен. Но очень велика вероятность того, что психиатры, и я в том числе, просто не позволим её допрашивать. Пусть правоохранительные органы сами ищут доказательства, а если найдут достаточно веские, чтобы предъявить ей обвинение, — тогда все пойдет тем порядком, о котором я вам уже сказала, — судебно-психиатрическая экспертиза, суд, принудительное лечение.
— А если у них не будет доказательств её вины?
— Тогда её полечат, сколько нужно, а потом выпишут из больницы.
— А может быть, менты формально отнесутся к расследованию, лишь бы жена Марика от них отвязалась, и рано или поздно закроют дело. Например, найдут его любовниц и решат, что он сбежал заграницу от своих кредиторов.
— И такое возможно.
— Если все же они к ней привяжутся, мы с Ларой сделаем ей алиби.
Лидия Петровна с сомнением покачала головой.
— Не стоит, Алла. Только хуже сделаете — ведь сотрудника ГАИ найдут и допросят. Его показания совпадают с тем, что выяснил следователь в больнице. Не волнуйтесь, я не дам Наташу в обиду. И близко не подпущу к ней никого для допроса. Слава Богу, у психиатров есть право отказать в этом по психическому состоянию пациента. И никто не посмеет мне приказать. Интересы следствия в данном случае в учет не принимаются. В своей епархии психиатр никому не подчиняется. Раньше на нас пытались давить сотрудники КГБ и то мы лишь усмехались и отказывали им. Психиатра подловить не на чем, мы никого не боимся, так что напрасно моих коллег обмазали, называя отечественную психиатрию репрессивной. Ни разу за свою длительную практику ни я, ни мои коллеги не сделали что-то по указке органов. На первом месте — интересы пациента. Так что Наташа не пострадает.
— Спасибо, Лидия Петровна, — с чувством произнесла Алла.
— Не за что. Это моя работа.
— А Натка может дальше заниматься бизнесом?
— Если больна эпилепсией, то она недееспособна, как все душевнобольные. Психиатры, конечно же, не станут запрещать ей работать, поскольку мы, наоборот, занимаемся трудовой реабилитацией своих пациентов. Когда больной работает, он социально компенсирован. Но если Наташа будет продолжать занятия бизнесом, то я не завидую её партнерам.
— Надо же! Мы думали, что Натка просто дура, а она, оказывается, больна психическим заболеванием… А внешне даже не заметно. То есть, видно, что она умом не блещет, но то, что у неё что-то более серьезное, никому и в голову не приходило.
— Таких пациентов в жизни множество. Люди просто ничего не знают о психических болезнях, поэтому и не видят их. Какие-либо особенности характера и поведения обычно связываются с внешними обстоятельствами или объясняются плохим характером, а человек болен, но только психиатр увидит патологию. Жаль, что Наташа при первых наших встречах ничего мне не рассказала о судорожных припадках, приступах помраченного сознания. Я бы никогда не пошла на то, чтобы реконструировать те события.
— Но мы же это уже обсудили! — вскинулась Алла. — Лидия Петровна, перестаньте себя упрекать. Разве это повредило Наткиной болезни?
— Да в общем-то нет. Она же все равно ничего не помнит. Уверяю вас, когда Наташа проснется, то встретит вас улыбкой. На все события сегодняшней ночи у неё полная амнезия. Она считает вас своими подругами и именно поэтому попросила меня посодействовать, чтобы вы помогли ей. Наташа даже не подозревает, что ночью дралась с вами, была агрессивна и пыталась задавить вас своей машиной. В состоянии помраченного сознания человек не воспринимает окружающего, не узнает знакомых людей. Близких людей может принять за бандитов, грабителей, преследователей. Спасаясь от мнимых преследователей, может и сам напасть, как и случилось вчера. Наташа принимала вас за врагов, преследователей, так что сожаления, чувства вины за случившееся не испытывает, поскольку все, что происходит при помраченном сознании, полностью амнезируется, то есть, забывается больным.
— Но когда Натка тащила этот сверток, потом открывала крышку, подпирала её ломом и возвращалась
