class="p1">Под сводами храма два хора пели «здравницы» Ивану III и его внуку. Впервые на Русь была перенесена византийская традиция публичного прославления императоров. Иван III в своей речи подчеркнул «богоизбранность» московского великокняжеского дома и законность передачи власти согласно обычаю от отца к сыну, в данном случае к внуку, причем исключительно в роду Рюриковичей. Тем самым Иван III заявил о незыблемости сложившейся практики престолонаследия, которое является неоспоримым правом Государя всея Руси. Торжества 1498 г. закончились обильным пиром, на котором Иван III сделал внуку дорогой подарок – широкий пояс, обильно украшенный золотом, серебром и драгоценными камнями.
Историки по-разному оценивают события 4 февраля. Одни полагают, что Иван III возродил древнерусский обряд «вокняжения». Другие утверждают, что чин венчания Дмитрия-внука заимствован из Византии[655]. Известный византинист В.И. Савва пишет, что коронация 1498 г. проводилась по образцу введения во власть василевсом правителей – кесарей в полновластные ему провинции[656]. Не будем отрицать правоты этих историков, но нам ближе вывод профессора С.В. Перевезенцева, что венчание Дмитрия-внука было первым в русской истории «венчанием на царство», проведенное по обряду византийских императоров[657].
Судьба первого «венчанного», по сути, царя сложилась трагично. Дмитрий был сыном рано скончавшегося сына Ивана III Ивана Молодого от первого брака с тверской княжной Марией Борисовной. Софью Палеолог беспокоила судьба своих детей, и она, имевшая влияние на великого князя, вместе со своими приспешниками приложила все силы для лишения Дмитрия-внука титула «соправителя» великого государя всея Руси. Дмитрий был обвинен в ереси «жидовствующих», речь о которой пойдет ниже, заключен в тюрьму, где и скончался.
Тем не менее «царская идея» стала господствующей в русском обществе. Появилось «Сказание о князьях владимирских». Время его составления четко не установлено: историки его датируют весьма расплывчато – от 1480-х до 1520-х гг. Они сходятся в одном – «Сказание о князьях владимирских» органично вписывается в концепцию старца Филофея «Москва – Третий Рим». «Сказание» – вымысел, фантазия его авторов с заданными политическими целями: власть московских государей – наследство византийских императоров. В «Сказании» содержатся две легенды. Первая – о происхождении Рюриковичей и, следовательно, московских князей от князя Пруса – близкого родственника римского императора Августа. Вторая – об обретении Владимиром Мономахом царских регалий – царского венца (знаменитая шапка Мономаха), барм золотой цепи, креста от древа распятия Христа, сердаликовой шкатулки, принадлежавшей Августу. Согласно легенде, эти знаки царского достоинства достались Владимиру Мономаху от его деда – византийского императора Константина.
Так обосновывались династические права московских великих князей на царский титул, ибо их родословие возводится до римского императора Августа. У великого государя Руси есть византийские царские регалии, доставшиеся ему по наследству как дары императора Константина Владимиру Мономаху. В «Сказании» подчеркивается единство русской истории, вековые династические связи между князьями и их права владеть всеми русским землями. История Руси рассматривается в контексте мировой истории как ее составная и неразрывная часть. Царская идея – идея вселенская, и Русь воплощает ее в своей вселенской державности и значимости в мире.
Одним из ярких идеологов царской власти был настоятель Волоколамского монастыря Иосиф Волоцкий (Иван Санин), живший в 1439/1440—1510 гг. Более подробно деятельность этого замечательного персонажа русской истории мы охарактеризуем ниже. Здесь же подчеркнем, что он основательно разработал концепции «богоустановленности» великокняжеской власти великого князя как «божьего слуги», поставленного Всевышним беречь и пасти «христианское стадо». Иосиф Волоцкий настаивает на божественном происхождении власти русского государя. Она от Бога, и долг каждого православного человека подчиняться и служить ей, беречь как религиозную святыню. Иосиф Волоцкий уподоблял земную миссию русского государя Божьему промыслу. Он утверждал: «Царь ведь естеством подобен вышнему Богу», ибо он «скипетр царствия принял от Бога»[658].
В результате у населения Руси формировалось убеждение, что «воля государя есть воля Божия» и государь все делает по воле Всевышнего. При этом ни Иосиф Волоцкий, ни другие русские идеологи самодержавия не обожествляли личность государя. Он православный человек, но с особой, возложенной на него миссией – проводника Божьего промысла на земле. При этом Иосиф Волоцкий не исключал неповиновения населения государю, если он отступится от православия вплоть до его свержения.
Иосиф Волоцкий писал: «Аще ли же царь, над человеки царствуа, над собою же имат царствующа скверны страсти и грехи, сребролюбие же и гнев, лукавство и неправду, гордость и ярость, злеши же всех неверие и хулу, – таковый царь не Божий слуга, но диавол и не царь, но мучитель. И ты убо такового царя или князя не послушаеши на нечестие и лукавьство приводяще тя, аще мучит, аще смертию претит», – заключает Иосиф Волоцкий[659]. Он разрабатывает положение об ограничении самодержавия церковью, в основе которого лежит нравственный императив – формулируется понятие «православного царя», ревнителя христианской веры и хранителя нравственности[660]. Личность царя должна быть безупречна с точки зрения христианской морали.
Следует подчеркнуть, что ни один автор второй половины XV – первой четверти XVI в., выступая за единодержавие, не представлял самодержавную власть абсолютной и неограниченной. Самодержавие противопоставлялось произволу боярско-княжеского «многовластия». Государь – защитник правды и справедливости. Ему дороги все православные люди, и он «по отечески» о них печется и заботится. Эти воззрения на суть власти самодержца были неразрывно связаны с общинным восприятием жизни, с ее традициями. Государь – Божий слуга и слуга православного государства. Его авторитет и моральная сила тесно связаны с исполнением его долга служения Отечеству.
Эти идеи обосновывали и представители светской общественно-политической мысли. Ярким мыслителем был Федор Карпов (вторая половина XV в. – 1540). Он сформулировал несколько принципов целесообразного устроения государства. Прежде всего, царство должно быть основано «на правде», «законе», а не на терпении и покорности подданных. Покорность и терпение населения, вызванные несправедливостью властей, разрушают саму идею самодержавия. Это гибельный для власти путь, ибо тем самым узаконивается не просто несправедливость, а безнравственность, разлагающая устои общества, порождающая пагубную вседозволенность. Продолжая традиции Владимира Мономаха, Федор Карпов утверждал, что не только подданные имеют обязанности перед государством, но и власти несут обязанности перед своими подданными[661].
Карпов – один из самых образованных людей своего времени. Он в подлиннике читал «Никомахову этику» Аристотеля, обильно цитировал «Метаморфозы» Овидия и других античных авторов. Он разрабатывал концепцию справедливого государства с православным царем во главе.
Современником Федора Карпова был глубокий и самобытный мыслитель Максим Грек (1470–1556) – монах, прибывший на Русь с Афона. Социально-политические идеалы Максима Грека выразились в обосновании необходимости гармоничного сотрудничества светских и духовных властей. Он – убежденный сторонник византийской традиции «симфонии властей». Особое внимание Максим Грек уделил проповеди праведности власти, ее нравственности и справедливости. Он обличал своекорыстие, взяточничество, ханжество, неправедный суд власть имущих, выступал
