правительством.
Бабушки явно заволновались.
— Новая инициатива, — для солидности добавила я, — И институты идут, и школы.
— Что-то Светка моя ничего не говорила, — усомнилась пухленькая.
Внучка, должно быть.
— Телефонограммы вчера только прошли, — прикинула я, — Может, завтра скажут, а может, и сегодня. С какой она смены-то?
— С первой.
— Ну вот, придёт — спро́сите. Девятого, начало в одиннадцать утра. Если идти тяжело — можно просто с портретами постоять по ходу движения. Мы как раз у Нархоза поворачивать будем, — это институт экономики, на самом пересечении Карла Маркса и Ленина.
— Значит, просто с портретами? — уточнила средняя.
— Просто с портретами. Можно даже с небольшими. Если у кого-то совсем маленькие фотографии, можно прийти ко мне, я увеличу и распечатаю.
Бабульки развернулись на выход, в дверях спросили:
— А ты, значит, директором клуба будешь?
— Вроде того. Меня, кстати, Ольга зовут.
— Баба Шура, — сказала пухленькая.
— Баба Лиза, — средняя.
— Баба Клава, — это высокая.
И ушли.
Через двадцать минут баба Лиза вернулась с крошечной фотографией:
— Это Алексей Григорьич мой. Как раз после Победы.
С фотографии улыбался молодой-премолодой парень, грудь в медалях. Картинка, на удивление, была очень чёткой. Старые фотки — они часто размытые. А эта, наоборот, была как будто предельно детализована. Можно было разглядеть мельчайшие складочки на ткани, ресницы, даже мелкие лучики морщинок у глаз. Удивительно. Должно быть, фотограф виртуозно обращался с настройками резкости.
Я отсканировала, выкатила большую фотографию.
— В рамочку бы вставить.
Баба Лиза бережно приняла листок:
— Куплю… Спасибо.
…
НАРОД ПОШЁЛ
Продолжение 29 апреля, вторник.
В обед (это то, чего я не видела, но узнала потом), явилась со школы вышеупомянутая Светка и потребовала у бабушки фотографию деда — потому что надо. И пухленькая баба Шура тут же побежала к подружкам с известием, что «школы идут!»
Вскоре ко мне в клуб потянулись с фотографиями — нет, с фотокарточками и со старыми военными билетами — отдельные жильцы нашего дома и даже соседних.
После обеда приехали мама с Василичем, расстелили по отсекам нашей квартиры куски линолеума, которые нам в магазине накроили — чтоб отлёживался. Отсеками, кстати, это мама комнаты называет. Я не знаю, может, это из какого-то кино или что уж.
Меня радовало, что люди потихоньку пошли, но ручеёк, понятное дело, был совсем крошечный. С другой стороны — у многих же есть портреты большого формата, им моя помощь ни к чему. Однако, между посетителями образовывались большие окна, я успевала заняться всякими своими делами и даже чаю попить.
В одно из таких окон я решила попробовать новый телефон и позвонила папе на работу.
— Что, уже соскучилась? — засмеялся он.
— Пап, я тут подумала. Ты давай-ка борцов своих организуй. Дело правильное, патриотичное.
Папа явно загрузился.
— Ну… предложу.
— А то вдруг они ещё обидятся, что всех позвали, а их — нет, — добавила я козырный аргумент.
— Тоже верно, — согласился он.
СОБРАНИЕ
Вечером в клубе собралась толпа рулевиков. Ой, ладно, не ругайтесь — ролевиков, конечно. Я ж любя.
И Вовка приехал прямо к собранию.
Так вот. По-моему, моё предложение поучаствовать в шествии Бессмертного полка вызвало у них некоторый когнитивный диссонанс. Вы поймите, само вот это ролевое движение (также как и большинство, на мой взгляд, исторических, реконструкторских, театральных, неформальных и прочих разнообразных движений) — это своеобразный уход от действительности. Создание не просто ещё одной социальной группы, а некоего своеобразного кармашка реальности. Тут, главное, баланс соблюсти, чтобы не ухнуть в коллективную шизофрению.
И вот — я, с предложением максимально приземлённым.
— Шествие Бессмертного полка, как и все прочие события нашего клуба и участие в них — дело сугубо добровольное. У кого не получается или ещё какая-то причина — ради Бога, спокойно живём дальше, ближайшее наше следующее мероприятие — День города. Туда тоже нужно думать какие-то мысли, чтобы это было ярко и интересно. Это шанс создать определённый общественный резонанс, чтоб нас заметили, поэтому я буду просить всех максимально поучаствовать. Вы можете приходить, использовать свободные комнаты в качестве мастерских, какой-то крупногабаритный реквизит складывать. Но я до десятого, извините, буду занята до упора. Зато буду здесь каждый день, с утра до вечера, а может и ночью. Мда. Так вот, День города — мы на него подписались, чтоб город помог нам с оплатой коммуналки. А День Победы — это для души. И если кто-то может не просто пройти, а помочь мне в организации — предлагаю записываться.
— Я пойду, — подняла руку девочка, с которой мы в маршрутке тогда познакомились, ещё эльфийские имена обсуждали, — Можно с сестрой?
— Да Боже ж мой! Можно с кем угодно! Хоть всей семьёй!
Короче, народ начал обсуждать и даже спорить. Хотя казалось бы… Впрочем, люди всегда найдут о чём поспорить.
По итогу у меня записалось тридцать человек с копейками, остальные пока думали.
— А! Про форму забыла сказать! Кто хочет — послезавтра, собираемся здесь в десять, вместе в Зелёный поедем, — это микрорайон такой, при военной части, — Кому удобнее — сразу туда к одиннадцати подъезжайте на конечную. Второй заезд в понедельник, шестого.
— А что, прямо сороковых годов? — выкрикнул кто-то.
— Ну, нет, конечно. Конца шестидесятых, где-то так. Но ещё с пилотками.
Короче, пообсуждали да домой пошли. Все кроме нас с Вовой и Аней, потому как в прихожке стояло четверо посетителей с фотографиями. Не прогонять же их? Это, считай, ещё минут двадцать.
Доехали опять до Мухиной, дальше погуляли пешком.
Я Вовке по дороге говорю:
— Слушай, придётся, наверное, со спальниками, что ли, в клуб перебраться? Люди, похоже, будут и после работы идти. Чё-то я не хочу вечерами вот так таскаться. А утром снова обратно, какой смысл?
— Ну да.
— Я бы с вами, — загорелась Аня, — Только спальника у меня нет. Я тоже могу сканировать. Ты ж меня научишь? А то вдруг уйти надо — и как?
— Реально — и как? — согласилась я, — И не скучно вдвоём будет.
Вова, кажется, подумал, что так и более безопасно, но ничего про это не сказал.
— Спальник-то как раз не проблема, найдём. Десять дней на чае с печеньем…
— А у нас на антресолях плитка есть двухконфорочная! — вспомнила я, —
