за эту преданность.
Я была очень несчастлива, пока была в группе. Не поймите меня неправильно — я любила своих парней: Остина, Брэндона и Мики. Они моя семья, вы же знаете. И я любила музыку, я любила своих поклонников, мне нравилось быть на сцене. Мне не нравилось, когда моя личная жизнь была выставлена на всеобщее обозрение в интернете и журналах. Как оказалось, я очень скрытный человек, и, наверное, я действительно не понимала этого в семнадцать лет, когда мы подписали наш первый контракт. Все, что меня тогда волновало — это выступления и написание музыки. Впервые я поняла, что у меня нет того, что нужно, чтобы стать «знаменитостью», когда впервые увидела себя на первой странице бульварного журнала, когда впервые получила случайные и ненужные негативные комментарии к хорошему посту в Инстаграм. Правда в том, что нам говорят игнорировать это, позволить негативу смыться с нас и двигаться дальше, потому что внимание в любой форме — это хорошо.
Но мне было трудно это сделать. Я была ребенком и проходила через все то, через что проходят дети, но я проходила через это вживую, на глазах у всего мира. Не поймите меня неправильно, я благодарна за предоставленные мне возможности, благодарна, что могла поддерживать свою семью финансово и заставлять их гордиться мной… но… ну, я думаю, нет никакого способа по-настоящему объяснить, что я чувствовала, не выглядя неблагодарной. Люди сами примут решение по этому поводу, и это нормально. У всех нас есть свое мнение.
Смысл того, что я рассказываю вам все это, заключается в том, что я скрывала что несчастлива от всех. Я не обращалась к кому-то, чтобы сказать, что у меня депрессия. И я… — Я сделала вдох, не желая плакать. Хотелось быть спокойной и ясной, чтобы высказаться, не срываясь. Я сморгнула слезы и снова повернулась к камере. — Я держала свои чувства взаперти от единственного человека, которого любила больше всего — моей мамы. Вы, ребята, наверное, знаете из всех интервью, которые давала группа, что мы благодарны Энджи Финч, моей прекрасной маме, за то, что она поддерживала нас так, как никто другой никогда не поддерживал. У мамы была такая вера в меня, что это было необыкновенно. Я имею в виду, — я тихо рассмеялась, — кто в реальности верит, что их четырнадцатилетний ребенок станет рок-звездой? Иногда я думаю — нет, я знаю — что именно вера моей мамы привела группу туда, где мы находились. У нас было не так много времени в детстве, и мама потратила много денег, которых у нее особо не было, на мою мечту. Поэтому, когда я поняла, что эта жизнь не делает меня счастливой, я скрыла это от нее, потому что чувствовала, что каким-то образом подвела ее. Последние пару лет перед смертью моей мамы… Ну, я избегала ее. Она была моей лучшей подругой. Я знала, если впущу ее, она увидит, как я несчастна, и я не могла ее так подвести. Наши отношения были для меня самой важной вещью в мире, и из-за меня мы были не в лучшем положении до того, как ее убили. Затем, — я сделала глубокий, судорожный вдох, — как вы все знаете, она и ее муж Брайан были убиты. Они были убиты в доме, который я купила для дурацкой картины, которую приобрела в качестве инвестиции. Картина. Чертова картина.
Я уставилась на экран, не заботясь о том, что мой гнев могут увидеть. Я была зла. Я никогда не перестану злиться из-за этого.
— Я пережила первые шесть месяцев, сосредоточившись на поиске убийц, поэтому, когда копы сказали, что их зацепки закончились… Мне не стыдно признаться, что я сошла с ума.
Единственная здоровая вещь, которую я сделала — это то, что должна была сделать давным-давно. Я сказала ребятам, что я несчастлива и что ухожу из группы. Они удивительные люди. Они поддерживали меня, и я никогда не смогу отблагодарить их за то, что они всегда прикрывали мою спину, даже когда я этого не заслуживала.
Я остановился, чувствуя, что чем больше думаю об этом в прямом эфире, тем сильнее колотится мое сердце. Я заставила себя успокоиться и продолжить.
— Я отправилась в пеший поход по Европе. Ребята знали, что мне нужно время, но они понятия не имели, как долго меня не будет. Чуть больше года я путешествовала по Европе, останавливаясь в хостелах, держась подальше от социальных сетей, избегая новостей. Чем дольше меня не было, тем дальше я отдалялась от того, кем была раньше, и боль, мое горе становились более управляемыми. В Шотландии, в Глазго у меня закончились почти все деньги, и именно там я жила последние восемь-девять месяцев. Без денег у меня не было особого выбора. Я спала в маленькой одноместной палатке. Устанавливала ее на кладбище, хотите верьте, хотите нет. И я бродяжничала по городу, чтобы заработать денег на еду. Так что, да… Скайлар Финч какое-то время была бездомной, — сухо сказала я. — В то время это было то, что мне было нужно. Выживание наполняло мои дни вместо горя. Но некоторое время назад у меня появился друг.
Мысль о Киллиане наполнила меня такой печалью, что я едва могла дышать.
— И все стало лучше. Мне казалось, что я медленно просыпаюсь после очень долгого сна, и когда я очнулась, то не могла поверить, сколько времени прошло. Я боялась, — призналась я. — Я боялась обратиться к Остину, Брэндону и Мики, обратиться ко всем вам, потому что слишком долго откладывала. Я была эгоисткой. И мне очень жаль. Мне очень жаль. Вы должны знать, что опубликованные фотографии, на которых я изображена «живой и здоровой», были сделаны сразу после первой встречи, где я попросила прощения у Брэндона и Мики. Я же говорила, они отличные ребята. И я общалась с Остином по телефону, и у нас тоже все хорошо. Возможно, вы думаете, что я не заслуживаю их прощения, и, возможно, вы правы, но оно у меня есть, и за это я бесконечно благодарна.
Что касается фотографии, на которой, кажется, мы с Мики целуемся, то это не так. Это был поцелуй в щеку, сделанный под таким углом, что выглядит, как поцелуй в губы. Мне жаль разочаровывать всех поклонников, но мы с Мики просто друзья. Я люблю его, и он любит меня, но это по дружбе. Это все, что когда-либо будет. Итак… — Я устало улыбнулась в камеру, — вот где я была. Вот почему. Я надеюсь,
