Наблюдая за ними, Эми испытала укол зависти.
— Барни когда-то предложил после окончания войны провести наш медовый месяц в Париже, — вздохнула она. Если бы она была сейчас с Барни — прежним Барни, — они тоже могли бы сидеть на Елисейских Полях и целоваться. — Но вернувшись домой из лагеря для военнопленных, он был уже не в настроении проводить медовый месяц где бы то ни было. — Эта мысль напомнила ей о домике, в котором они когда-то жили, и Эми спросила у Лео, что с ним стало.
— Вы его всего лишь арендовали, и я понятия не имею, кто в него въехал после вас.
Вскоре Эми предстоит подыскивать себе жилье. Впервые в жизни ей придется жить одной. И ей будет уже недостаточно того, что она находится на свободе. Через несколько дней ей исполнится пятьдесят, и необходимо решить, как распорядиться остатком своей жизни.
Эта идея принадлежала Лео. Эми появится на вечеринке, на которой соберутся Паттерсоны, Карраны и Кэти Бернс, преподнеся сюрприз всем сразу.
— Мне это кажется несколько театральным. — Ей эта идея не очень понравилась. — Так ли необходимо удивлять их? Почему нельзя просто сказать им, что я тоже приду?
— Это будет совсем не то. Ну же, Эми, — начал уговаривать он, — я люблю преподносить людям сюрпризы.
Чтобы сделать приятное Лео, который в течение стольких лет был рядом с ней, оказывая ей всяческую поддержку, Эми согласилась. Она купила в «Галлери лафайет» простое черное облегающее платье, заплатив за него в пять раз больше, чем за все свои остальные наряды. У платья был высокий воротник и длинные рукава, а тонкая ткань облегала все изгибы ее стройного тела.
На следующий день они вылетели домой. Париж остался позади, отпуск закончился.
Эми стояла в женском туалете отеля «Карлайл» в Саутпорте. Это был очень волнующий момент. Через минуту она выйдет и станет ждать, пока официант не подойдет и не сообщит ей, что мистер Паттерсон заказал шампанское. Это будет означать, что ей пора направиться к его столику. Эми знала, где находится этот столик, но видела его только издали.
Ее нос блестел. Она припудрила его, заново накрасила губы, поправила короткие каштановые волосы. Действительно ли это так важно — во время первой встречи с дочерью быть похожей на кинозвезду? «Для меня важно, — подумала Эми. — Я всегда следила за своей внешностью, может быть, даже чересчур. Но такая уж я».
Она подошла к двери и подняла руку, чтобы отворить ее, но вдруг испытала желание, от которого у нее перехватило дыхание. Чего она хотела больше всего, хотела каждой клеточкой своего тела, хотела так сильно, что это желание быстро превратилось в боль, так это чтобы когда она во всем своем великолепии откроет эту дверь, за ней ее ожидал Барни, пятидесятидвухлетний и, как всегда, красивый, Барни в своем лучшем костюме.
— А вот и ты, любимая, — скажет он, протягивая ей руку. — Выпьешь чего-нибудь перед обедом?
Но это было неисполнимое желание. Теперь Эми дрожала, и ее сердце колотилось. Она вышла из туалета, и к ней тут же приблизился официант.
— Вы готовы, мадам?
Эми кивнула и проследовала за ним через весь зал, туда, где сидела ее дочь с молодым человеком по имени Роб, которого Лео еще ни разу не видел.
Вот она, Маргарита, так похожая на Барни, с гладкой кожей и темно-каштановыми волосами. У нее было тихое лицо. Может ли лицо быть тихим? Затем Маргарита подняла голову и поймала ее взгляд.
— Привет, малышка, — сказала Эми; дочь бросилась в ее объятия и разрыдалась, а Эми приговаривала: — Будет тебе, будет. Не плачь, малышка, я уже дома.
Через несколько дней Эми отправилась в «Аделфи» обедать с Хэрри, а Чарльз повез ее вещи к Кэти, у которой она намеревалась некоторое время пожить. Брат Барни и в былые времена одевался безупречно. Сегодня на нем был светло-серый костюм, белая рубашка и серебристый галстук. Более всего он походил на дружелюбно настроенного банковского служащего или адвоката. Трудно было поверить, что когда-то Хэрри был солдатом, который мужественно сражался всю войну. Они впервые остались наедине.
Он сказал, что она выглядит сногсшибательно.
— Я думал, у тебя будут ввалившиеся глаза, как у Сюзан Хейворд в фильме «Я хочу жить». Ты его видела?
— Если ты о фильме, в котором героиня попадает в тюрьму, то нет, Хэрри, я его не смотрела, потому что сама была в тюрьме. Кажется, в конце ее отправляют в газовую камеру?
— Да, — уныло ответил он. — А я, кажется, только что попал впросак.
— Да, но это ничего. — Эми одарила его всепрощающей улыбкой.
— Как ты находишь свою дочь? — спросил он.
— Она прелесть. Думаю, в конце концов Маргарита решила, что я ей скорее нравлюсь. Я ожидала холодности, безразличия, может быть, даже грубости, но она была очень мила, разве что несколько застенчива.
— Учитывая обстоятельства, было бы жестокой иронией, если бы она повела себя иначе, — фыркнул Хэрри.
— Хэрри, милый, Маргарита думает, что я убила ее отца, — терпеливо напомнила ему Эми.
— Да знаю, знаю. Но ей также известно, что у тебя были смягчающие обстоятельства.
— Независимо от обстоятельств, убийство — это из ряда вон выходящий поступок, особенно если речь идет о твоем муже. — К ним подошел официант и забрал их тарелки. Эми надеялась, что он не услышал ее последней реплики.
— Как ты думаешь, Маргарита может когда-нибудь вспомнить о том, что это сделала она?
Эми содрогнулась.
— Я молю Бога, чтобы она никогда об этом не вспомнила. Но если это все же произойдет, надеюсь, к этому времени она уже выйдет замуж за своего замечательного бойфренда с прелестным маленьким сынишкой. — Почему-то Гари с его невинными глазами и простодушным характером тронул Эми больше всего остального со времени ее возвращения.
Остаток обеда Хэрри посвятил разговорам о Кэти.
— Жаль, что я так редко с ней виделся, — сказал он и опять приуныл.
— Почему бы тебе не пригласить ее на свидание? Ты можешь сделать это, когда вы увидитесь в следующий раз. — Он уже много лет вздыхал о Кэти, с тех самых пор, как они познакомились в Саутпорте.
Хэрри с несчастным видом шмыгнул носом.
— Она не захочет иметь ничего общего с таким чудаковатым старикашкой, как я.
— О господи, Хэрри! Тебе всего пятьдесят пять. Ты не такой уж и древний.
— Вообще-то мне пятьдесят четыре, — быстро возразил он.
— Значит, ты еще менее древний. — Эми подавила желание стукнуть его ложкой. — Из ресторана мы возвращаемся к Кэти, и ты мог бы этим воспользоваться и пригласить ее.
— Посмотрим.
Она проснулась посреди сна, который не могла вспомнить. Помнила только, что это был один из тех тяжелых и грустных снов, после которых все кажется безрадостным и безнадежным. Было всего без четверти шесть. Эми лежала в постели и тихонько плакала, не желая беспокоить Кэти, которая вскоре встала, приняла душ, постучала в дверь ее комнаты и окликнула подругу.
