Книга Смысл ночи - Майкл Кокс

За время работы на мистера Тредголда я научился доверять своему чутью. Оно редко меня подводило и сейчас подсказывало, что на мистера Льюиса Петтингейла стоит обратить внимание, хотя я не знал о нем ничего, кроме того, что он близкий приятель Даунта. Посему я счел нужным потратить час-другой своего времени на то, чтобы познакомиться с ним и посмотреть, что из этого выйдет. Я уже составил план действий: вероятно, имело смысл обсудить с Петтингейлом тему поддельных чеков.

На втором этаже я вижу дверную табличку с написанным краской именем «Мистер Л. Дж. Петтингейл». Я прижимаюсь ухом к двери. До меня доносится покашливание, потом скрип внутренней двери. Я тихонько стучу — вторгаться совсем уж без предупреждения не пристало, — но никто не отвечает. Тогда я вхожу.

Я оказываюсь в просторной, хорошо обставленной комнате с дубовыми панелями, каменным камином и лепниной стюартовского периода на потолке. Слева от меня два высоких окна, выходящих во двор. В «собачьей решетке»[209]ярко горит огонь, по обеим сторонам от камина стоят два мягких кресла. Над камином висит картина с изображением гнедой лошади, с терьером у ног, на фоне паркового пейзажа. Справа от меня, в углу комнаты находится еще одна дверь, за ней кто-то пытается высоким тенорком исполнять арию «Il mio tesoro»[210]под аккомпанемент плещущей воды.

Решив позволить певцу спокойно закончить омовение, я удобно усаживаюсь в одно из кресел и зажигаю сигару. Я уже почти докурил, когда дверь в углу открывается и в комнату входит высокий худой мужчина в затейливо скроенном парчовом халате, персидских туфлях и красной бархатной феске, из-под которой торчат длинные — почти до плеч — жидкие пряди соломенных волос. У него почти безбровое землистое лицо, покрытое сеточкой морщин.

— С добрым утром. — Я широко улыбаюсь и бросаю окурок сигары в огонь.

Несколько мгновений он неподвижно стоит на месте, с недоверчивым выражением черепообразной физиономии.

— Кто вы такой, черт возьми?

Голос у него тонкий, со сварливым привизгом.

— Графтон, Эдвард Графтон. Рад с вами познакомиться. Не угодно ли сигару? Нет? Ну да, вредная привычка.

Мистер Петтингейл на миг теряется, озадаченный моим хладнокровием, а потом высокомерно осведомляется, знает ли он меня.

— Вопрос, безусловно, интересный, — отвечаю я. — У вас философский склад ума? Ибо мы могли бы приятно провести несколько часов за обсуждением природы знания. Это весьма широкая тема. Мы могли бы начать с Фомы Аквинского, который говорил, что любой знающий обладает лишь таким знанием, какое согласуется с его собственной природой. Или, как утверждал Блаженный Августин…

Но похоже, мистер Петтингейл не желает входить в обсуждение столь интересного вопроса. Он раздраженно топает ногой в персидской туфле, грозится позвать подмогу, если я не уберусь сейчас же, и от всех приложенных усилий густо краснеет лицом, почти в цвет своей феске. Я прошу успокоиться, объясняю, что пришел к нему за профессиональным мнением по одному делу, что стучал в дверь, но остался неуслышанным. Несколько успокоившись, он спрашивает, не юрист ли я — возможно, юридический консультант? Увы, нет, отвечаю я; у меня интерес личного характера, хотя мне нужно посоветоваться с ним по поводу одного судебного процесса. Я с улыбкой приглашаю мистера Петтингейла присесть, что он не совсем охотно делает, выглядя восхитительно глупо в своем щегольском наряде. Когда он усаживается, я поднимаюсь с кресла и встаю спиной к окну, в которое сейчас льется мягкий солнечный свет.

— Итак, мистер Петтингейл, излагаю вам дело, — говорю я. — Несколько лет назад два мошенника, выдающих себя за джентльменов, обокрали одну адвокатскую фирму на крупную сумму — ну скажем, на пятнадцать тысяч фунтов. Жулики проворачивают все очень умно — остается только снять перед ними шляпу — и выходят сухими из воды, нисколько не запятнав свою репутацию, но изрядно обогатившись против прежнего. Там есть еще третий мошенник, но о нем чуть позже. Более того, они устраивают все таким образом, что невинного человека отправляют на другой конец света отбывать за них пожизненную каторгу на Земле Ван-Димена.[211]Вопрос же, по поводу которого я хочу услышать ваше профессиональное мнение, звучит так: если я знаю личности двух из трех упомянутых мной господ, как мне лучше выдвинуть против них обвинение, чтобы они наконец понесли заслуженное наказание?

Моя речь производит самое приятное для меня впечатление. У него отвисает челюсть, а лицо багровеет и покрывается потом.

— Вы молчите, мистер Петтингейл? Юрист, не находящий что сказать! Крайне редкое зрелище. Но, судя по вашему неловкому поведению, вы поняли, что я веду с вами нехитрую игру. Ладно, тогда давайте без обиняков. Что сделано, то сделано. Я не выдам вашу тайну — пока, во всяком случае. Я ничего против вас не имею, мистер Петтингейл. Меня интересует ваш друг, известный писатель. Вы понимаете, о ком я?

Он молча кивает.

— Я хочу знать побольше о вашем знакомстве с этим джентльменом. Не стану утомлять вас объяснением своих причин.

— Шантаж, надо полагать, — скорбно произносит Петтингейл, снимая феску и вытирая ею покрытый испариной лоб. — Хотя я ума не приложу, откуда вы все узнали.

— Шантаж? Ну да, вы совершенно верно выразились, мистер Петтингейл. В самую точку! Вижу, вы сметливый малый. Итак, вам предоставляется слово. Давайте поживее, посмелее и без утайки. Мне бы особенно хотелось, чтобы вы ничего не утаивали. Будем предельно откровенны друг с другом. А заодно можете ввернуть пару слов и про третьего мошенника. Опять-таки я уверен, что вы понимаете, о ком я.

Петтингейл снова кивает, но продолжает молчать. Я жду, но он по-прежнему не открывает рта. Он кусает губы, стискивает подлокотники кресла с такой силой, что костяшки белеют. Я начинаю терять терпение, о чем и сообщаю.