– Вы не перестаёте меня восхищать своей осведомлённостью. Да, именно так. Именно в этом и заключается наше великодушное предложение: вам выбирать, войти в команду с кем-то из нас или же остаться одному против всех.
Рик замер, окинув напряжённым взглядом всю троицу. Браун всё так же по-акульи давил улыбочку, Шеффер с краснеющей мордой потягивал виски: он казался самым нервным, стакан в его руке был влажным от вспотевших ладоней. И только Вайс выглядел образцом неприступности и джентльменской выдержки. Умелая иллюзия, если вспомнить его крики, когда Лора харкнула ему в лицо. Тишина. Тихий шорох карт.
– Нельзя ли чуточку конкретнее? – наконец попросил Рик, хотя и сам уже догадался, в чём суть этого вечера.
Увидеть его, оценить и купить с потрохами. Что и было проделано с каждым, кто оказывался в курсе тёмных делишек. Потрясающая способность мерить людские души в евро.
– Конечно, – продолжил Вайс, убрав сигару на край пепельницы и сложив руки на столе. В чёрных глазах всё так же не светилось ни единой эмоции. – Вы первоклассная ищейка, комиссар Шаттен. Не трус, и с честью прошли мою маленькую проверку тогда на парковке. Более того, ума почти распутать всю нашу сеть тоже хватило. Почти. А ещё вам есть что терять – точнее, кого. Так вот и подумайте, не лучше ли отдать нам все материалы, какие есть по этому делу, и благополучно о нём забыть? За солидное вознаграждение, разумеется. К приличной сумме я даже добавлю одну из своих яхт, если вы вдобавок согласитесь помочь замять все следы наших дел в комиссариате. Достойный выход на пенсию для такого бывалого солдата, а если захотите служить и дальше – будем рады сотрудничать в долгосрочной перспективе. Свой человек на такой должности всегда придётся к месту.
– У вас очень, очень плохие шпионы, – громко хохотнул Рик, бросив многозначительный взгляд на Томаса: – Выкиньте этих дуболомов в Эльбу и наберите людей с мозгами. Потому что они даже не потрудились вам рассказать, с кем вы имеете дело. Что, неужели и Беккер не дал внятных комментариев?
– Я лично держал в руках твою персональную карточку, – упрямо вмешался Шеффер, залпом допив виски: – И могу рассказать всё. В каком году ты прикопал папашу и как зовут твоего пса. Нет, комиссар, мы очень даже знаем, кто ты. Вечно на войне, а? Так может, пора бы сложить оружие? Денег, которые ты получишь, хватит на безбедную старость и собственную лужайку для гольфа.
– Что-то я не помню, чтобы собирался сдавать погоны. И знаете, чему меня научила война? – он окатил Шеффера всем доступным ему презрением: – Пока хоть один солдат в строю, бой не проигран. Вы убили моего друга. И думаете, я теперь преспокойно продамся за тридцать серебряников? Вы могли вызубрить моё личное дело, но там не написано главное – я не продаюсь.
– Значит, всё же один против трёх, – жестом приказал Вайс парнишке сдавать карты, и наконец-то в повелительном взмахе руки мелькнула резкость раздражения. – Алекс!
– Да, герр? – тот тут же подошёл ближе к столу как подозванная свистом собачка.
– А сейчас подробнее: что, мать твою, за убийство, о котором я узнаю только сейчас?
– Это… недоразумение. Оделия… Мы подчищали…
– Ясно, – Вайс поморщился, и морщин на его лбу стало ещё больше. – Одна безмозглая сука, как всегда, рушит мне планы своей беспросветной глупостью. Вы должны были доложить, а не сами принимать решение о чьём-то устранении!
– Виноваты, amo, – пробубнил от двери бас Томаса. – Некогда было согласовывать с вами…
Вайс вскинул раскрытую ладонь, призывая его замолкнуть. На пальцах бликовали в свете ламп золотые перстни. Рик жадно анализировал каждое прозвучавшее слово, подтверждающее все догадки о случайности того, как флешка со снаффом оказалась у Михеля. Выходит, это самодеятельность шестёрок. Ошибка. Но одно ему никак не давало покоя:
– Интересно, чисто теоретически: если бы я сейчас принял ваше предложение… то что бы стало с Лорой? Она не может быть вам так полезна, как я. Она и вовсе досадная помеха, какой был и мальчишка-гитарист. Свидетельница.
– О, поверь, ей найдётся достойное место, – гоготнул Вайс, и в чёрных глазах мелькнуло нечто неприятно хищное: – Оно её ждёт ещё со Дня благодарения. У Алекса целая программа в двух действиях и без антракта – оказывается, эта маленькая обезьянка когда-то разбила ему хорошую машину…
– Жаль, что не отрезала яйца, – Рик крепче сжал под столом кулак, с большим усилием сохраняя ровный тон, когда перевёл взгляд на Алекса: – Хотя вряд ли там есть что отрезать. Отчего же не потрудились устранить её ещё на операционном столе, когда зашивали артерию?
– Откуда я знал, кто эта малышка и кто её продырявил? – виновато пожал плечами Браун. – Мне вообще передали, что она полицай при исполнении, я и зашивал, как положено. Это уже потом выяснилось, что если бы она случайно истекла кровью, никто бы особо не огорчился.
Рик кивнул, понемногу восстанавливая в памяти ту страшную ночь. Браун явно дежурил в ожидании партии нелегалов, а пришлось оказывать помощь врагу: есть в этом нечто ироничное. Но больше пробелов не осталось, как и необходимости терпеть компанию отборных мразей.
– Что ж, если все ваши великодушные предложения – это купить моё молчание, забрать мою женщину, остаться безнаказанными за смерть моего друга и вдобавок продолжать пускать людей на мясо… То у меня серьёзные сомнения в том, что вы и впрямь умеете договариваться. Всего плохого, – Рик встал из-за стола, так и не прикоснувшись к картам. Много чести.
– Они – не люди, а эта Дамира – просто на сто раз пользованная крыса, пьющая из сливного бачка, – прошипел Алекс, пыхтя от злости.
– Увы: людей я не вижу как раз в этом зале, – бросил Рик, более не удостаивая ублюдка вниманием. – Итак, бургомистр – наша встреча на этом закончена? Или мне ждать, что вы скажете своим псам «фас»? В таком случае вы должны понимать, что я не пришёл бы без оружия, если бы не держал руку на пульсе.
– Я обещал мирные переговоры, и я сдержу обещание, – неприятное постукивание по мраморным полам ботинком выдавало, в каком тот на самом деле бешенстве, и пыхтел Вайс сигарой всё громче. – Считай это жестом доброй воли и… иди ты на хер, комиссар. Не сегодня, но далеко тебе всё равно не уйти. И ты ещё вспомнишь, что я предлагал мирно разойтись, – он всё же потерял официальность тона.
«Или просто понимает, что я не пошёл бы сюда, не подстраховавшись: пусти меня на колбасу сегодня, и весь компромат уйдёт в Берлин», – легко прочитал Рик в его долгом и тяжёлом взгляде из-под густых бровей. Развернувшись к выходу и буквально чувствуя, как в спину втыкаются презрительные ножи, почти у самого поворота к лестнице он услышал негромкий прощальный комментарий Шеффера:
– Учти, второго шанса не будет. Жаль терять такого солдата.
Но оборачиваться Рик точно не собирался.
***
У Лоры сводило колени от всех плохих предчувствий. Не помогали ни привычные запахи бергамота и бензина в салоне, ни тихие напевы «Аббы» из магнитолы. Интуиция ныла и стонала, дважды едва не заставив её выйти из машины и ринуться в чёртов ресторан. Перестав слышать происходящее в микрофон и с большим усилием не блеванув при одном звуке голоса Алекса, она раздражённо вертела в руках потерявший полезность планшет. Именно к нему были подключены камеры из вип-комнаты «Парадиза», и за прошедшие дневные часы ничего интересного они зафиксировать не успели. Только саму фрау Шеффер, корпящую над ворохом бумаг, потягивающую шнапс и выкуривающую одну дамскую сигарету за одной. Но сейчас отвлечься от дурных мыслей и всего волнения за Рика было жизненно необходимо. Так что, когда в уведомлениях мигнул сигнал о вновь заработавшей на движение камере, Лора без сомнений открыла запись прямого эфира.
