– Вы шутите? – спросила я, не надеясь услышать ответ. По спине от его слов пробежал холод, и пальцы на ногах немного онемели.
– Послушай, детка, оставь Иво в покое, прямо сегодня! Поняла меня?!
Я ничего не могла ответить. Всё было, как в тумане. Казалось, что это – сон. Мужчина что-то показал громиле, который стоял около машины и тот, открыв дверь, вышвырнул меня из неё, как тряпку, а сам сел на моё место. С громким визгом машина тронулась, обдав меня пылью из-под колёс.
Наспех очистив одежду и, как следует, откашлявшись, я вернулась к подругам.
– Милли, где ты была, народ уже собрался?! – подбежала ко мне Глория. – Что с тобой?! На тебе лица нет, – испугалась подруга.
– Всё в порядке. Скоро начнём, – ответила я из последних сил.
Глория побежала к Лине, а я, облокотившись о фонарь, ещё долго не могла прийти в себя. Я понимала, что этот тип не шутит, но сдаваться я не хотела. Не так! Не из-за него!
– Начинаем лотерею! – прокричала Лина, и я присоединилась к подругам, забравшимся на крышу новенького «Мерседеса» хозяина. Нужно было закончить начатое, а потом уж буду думать, что делать.
– Что бы вы видели, что у нас всё по-честному, прямо на ваших глазах мы вытянем номера, – закричала я, взбираясь на капот. – Обладатель первого номера – получит автомобиль, а если не сможем определить победителя, то вытащим ещё один номер. А теперь внимание…
Я взболтала коробку из-под ботинок, обклеенную подарочной бумагой заранее, и Глория запустила в неё свою тоненькую ручонку.
– Номер сорок восемь, – закричала Глория толпе, которая нетерпеливо ждала, когда мы назовём победителя.
– Я выиграла! – спустя какое-то время подскочила Лина. – Я выиграла! У меня билет номер сорок восемь! Эта машина – моя!
Толпа тут же всполошилась.
– Обманщики! – кричали они. – Мошенницы! Верните деньги обратно!
– Заткнитесь! – огрызнулась Лина. – Вы мне все завидуете! Я купила этот билет, так же, как и вы. Это моя машина!
Чтобы избежать скандала мы вернули деньги за билеты, а когда все разошлись, я чуть не придушила Лину.
На её спасение из здания вышел законный владелец машины.
Лина что-то пыталась рассказать ему о том, что мы не отдаём ей её выигрыш, но Глория держала Бабочке рот, а я выкинула бант, и поэтому Федерико ничего не узнал, но его удивило, почему мы тут столпились.
Глория умело вывернулась, сказав, что мы просто подошли посмотреть его новую машину по ближе, а когда разбогатеем, то купим такую же. Федерико хоть и посмеялся над нами, но это всё же лучше, чем то, что было здесь двадцать минут назад.
Федерико предложил довезти нас домой и мы, не отвечая, забрались в машину.
Дома хозяин сразу повёл меня в кабинет и потребовал объяснить, что произошло на самом деле. Я всё ему рассказала, как было. О лотерее, почему мы её организовали и о том, какой он скупердяй. Ведь неужели, он не может поделиться с бедняками в благодарность за то, что у него всё есть и он ни в чём не нуждается?
Я не ждала никаких ответов, я просто рассказала правду. И я очень удивилась, когда он при мне позвонил Падре и попросил прийти завтра. Возможно, для Федерико ещё не всё потеряно.
Перед сном, когда мы с Глорией были в комнате одни, я рассказала ей, что случилось, когда мы продавали билеты.
К моему удивлению, Глория, которая та ещё трусиха, посоветовала не обращать внимания на угрозы этого старика, ничего не говорить Иво и просто быть счастливой. Но видела бы она его… У него взгляд убийцы!
***
– Заходите, Падре, – сказала я, открывая дверь в комнату прислуги. – Здесь нам никто не помешает.
Неожиданный визит Падре заставил меня беспокоиться, а его вид говорил о том, что разговор серьёзный.
– Не томите, Падре, о чём Вы хотели поговорить? О лотерее? Хотите, чтобы я снова устроила её?
– Нет, Чолито, я пришёл поговорить о другом… Ты должна прекратить поиски своего отца.
– Что?! – возмутилась я. – Падре, Вы ведь знаете, как я мечтаю найти своего отца, а Вы просите прекратить поиски?!
– Ты не найдёшь его, Чолито…
– Как это не найду?
– Ты уже давно нашла своего отца, – ответил Падре Мануэль, и я окончательно запуталась. – Я не могу больше скрывать от тебя правду. Нужно было давно тебе сказать, но он запретил мне.
– Он? Кто – он? Мой отец?
– Да.
– Кто мой отец? – спросила я, и на глаза выступили слёзы.
– Федерико Ди Карло, – сказал Падре и мои ноги подкосились. Я уже один раз пережила это, второй раз эта новость ударила меня больнее.
– Что Вы здесь делаете? – спросил Федерико, влетая в комнату. – Неужели Вы ей сказали?! – испуганно спросил он у Падре Мануэля.
Я смотрела на него и не верила, что этот человек – мой отец. Он не мог быть моим отцом, но Падре никогда не обманывал меня.
– Да, – ответила, я, глядя на своего отца, – Падре мне рассказал. Он рассказал мне, что Вы – скряга, и он вернёт Вам машину. Вернёт, потому что она подарена не от чистого сердца, а по принуждению. И я не плюну Вам в лицо лишь потому, что Вы – мой хозяин, – сказала я и ушла в ванную.
– Так она не знает? – спросил Федерико Падре Мануэля.
– Всё я знаю! – крикнула я, приоткрыв дверь ванной комнаты. Я всё знаю! Убирайтесь отсюда, я не хочу Вас видеть!
Я кричала, срывая голос, и как только Федерико вышел из нашей комнаты, я перестала сдерживать слёзы.
Падре Мануэль обнял меня, и из моей груди вырвался крик. Крик души, страдающей от боли! Я плакала, словно не плакала никогда, словно копила в себе эти слёзы годами. Мне не было больно от того, что он – мой отец, мне было больно от того, что мой брат – Иво. Мужчина, которому я отдала всю себя без остатка, тот, с кем провела свою первую ночь и тот, за которого собиралась замуж.
– Поплачь, милая, – успокаивал меня Падре, гладя по голове. – Но ты должна обязательно поговорить с ним после.
– Нет! Я не буду говорить с ним! Кроме того, пообещайте, что больше никому не скажете об этом.
– Но Милли…
– Обещайте, Падре!
– Хорошо, как знаешь. Когда-нибудь ты простишь его.
– Нет Падре, Вы не понимаете! Сейчас мне больно не от того, что он – мой отец.
– А от чего, Милли? Что я не понимаю?
– Пожалуйста, Падре, оставьте меня одну.
– Как я могу оставить тебя одну сейчас, – забеспокоился священник, но я обняла его и снова попросила уйти. Сейчас мне нужно побыть одной.
Я кричала! Проклинала всё на свете! Перед глазами всплыла наша ночь, и мне захотелось сорвать с себя кожу, чтобы не помнить те прикосновения.
